Белая Хризантема**
12.02.2009, 13:23
http://www.idelo.ru/img/empty.gifhttp://www.idelo.ru/img/empty.gifВзгляд20/11/2006http://www.idelo.ru/img/empty.gifhttp://www.idelo.ru/img/empty.gif
Шестидесятники // Александр Городницкий // "Вызывает неконтролируемые ассоциации"
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Мальчик из блокадного Ленинграда, он родился в марте 1933-го, закончил Ленинградский Горный институт, полтора десятка лет провел в экспедициях в Заполярье и тридцать лет в плаваниях, исходив все океаны планеты. Стал доктором физико-математических наук, профессором, академиком РАЕН, много лет искал Атлантиду, не раз спускался на дно морское…
С невосторженным образом мыслей
Для любого другого такой биографии хватило бы с лихвой. Вполне можно было бы считать, что жизнь удалась. Но пятьдесят лет назад он взял лист бумаги и написал свою первую песню "Геофизический вальс". За одну ночь и… под угрозой лишения комсомольского билета. В противном случае, его факультет мог проиграть соперникам факультета конкурс студенческих спектаклей. Поручение было выполнено — конкурс был с блеском выигран.
Через пять лет песни Александра Городницкого пели альпинисты и летчики, геологи и моряки, младшие и старшие научные сотрудники.
Когда на сердце тяжесть и холодно в груди, К ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди… У Геркулесовых столбов лежит моя дорога, У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей… Снег, снег, снег, снег, Снег за окошком кружится…
Мне не надо брать в руки гитару, чтобы вспомнить мелодию, — она начинает звучать "внутри" при первом взгляде на любимые с давних лет строчки. Его песни не просто стали символом эпохи — они создавали эту эпоху. Они были "отдушиной" для тех, у кого на глазах рассыпалась в прах "оттепель" шестидесятых годов, и началось то, что затем назовут "застоем".
Вместе с песнями Галича и Окуджавы, Визбора и Высоцкого, книгами братьев Стругацких и спектаклями Таганки они воспитали первое поколение, свободное от Большого Страха, поколение с "невосторженным образом мыслей". То, которое в конце 80-х "вышло на площадь в свой назначенный час" и совершило, казалось бы, невозможное…
Примем как родного
Его песни — "Снег" и "Перекаты", "Песню полярных летчиков" и "Деревянные города" — пели, как правило, понятия не имея об их авторе и честно полагая народными. Ну а с песней "От злой тоски не матерись" и вовсе связана совершенно фантастическая история.
В начале 60-х рабочие геологической партии, среди которых немалую часть составляли бывшие зеки, подвыпив, исполняли эту песню как одну из "старых лагерных". Будучи, по его словам, "молодым, глупым и тщеславным", Городницкий немедленно заявил о своем авторстве. На что услышал лаконичный ответ: "Еще раз скажешь, что твоя, — пришьем". После чего ему объяснили, что "за такую песню надо всю жизнь страдать в зоне". И нашлись даже очевидцы, которые слышали эту песню в 40-е годы в лагерях под Норильском.
Этим, однако, дело не закончилось: в 80-е годы на Кольском полуострове Городницкому показали… могилу "того самого, кто эту песню написал: здесь он сидел, здесь же его и пришили". Наконец, в начале 90-х автору пришло письмо из "зоны", от "членов общества книголюбов", которые сообщали, что очень любят все его песни, а особенно "От злой тоски", которую считают своей. И уверяли, что "ежели что — примем как родного"…
Впрочем, "как родного" его приняли те, кто собирал первые записи на допотопных магнитофонах, кто шагал по стране с тяжелыми рюкзаками за спиной, вдыхал едкий дым костров и подставлял лицо упругому ветру с горных перевалов, кто часами спорил о "физиках и лириках" и у кого "понедельник начинался в субботу". Сегодня, постарев на три-четыре десятилетия, они продолжают считать его песни частью своей души.
Они по-прежнему заполняют концертные залы, увидев афишу с именем Александра Городницкого и его неизменного партнера и друга Михаила Кане. Они стоя подпевают "Атлантам", исполнением которых традиционно заканчиваются его концерты.
В начале августа в Питер заходил "Крузенштерн" — один из трех крупнейших в мире парусников, на котором сорок пять лет назад молодой геофизик Городницкий совершил несколько дальних походов (тогда "Крузенштерн" был учебным океанографическим судном). На его борту когда-то были написаны "Канада", "За тех, кто на земле", "Геркулесовы столбы" и "Пират, забудь о стороне родной", а также другие песни. Прямо на палубе "Крузенштерна" Городницкий и Кане давали концерт. Надо было видеть очередь, которая стояла на набережной…
Не разбирай баррикады у Белого дома
Песни Городницкого, как и он сам, редко были веселыми — обычно в них задавала тон грустная ирония. Как скажет критик Лев Аннинский, в его судьбе "сойдутся две линии: мечта и опыт, бунт против внутреннего рабства и понимание, сколь глубоко оно заложено в душу". Правда, в 1991 году Городницкий, по его словам, ходил на митинги и кричал: "Ельцин, Ельцин, Горбачева в отставку!", но уже в феврале 1992-го написал пророческое:
Снег обметал ненадежной свободы побеги, В темном краю появляется свет ненадолго. Не обольщайся бескровной и легкой победой — Не разбирай баррикады у Белого дома…
Когда наступит осень 1993-го, Городницкий придет сдавать кровь для пострадавших и напишет: "Над солнечной осеннею Москвой стоял погожий день братоубийства". Через полтора года, в январе 1995-го, он скажет мне: "Есть такая российская традиция — называть свободу "смутным временем". Этого ни в одной стране нет, потому что мы боимся свободы, хотим, чтобы пришел царь, наказал злых и наградил добрых, и навел порядок. Вот только где взять хорошего царя — не знаю…"
Еще через несколько лет, уже при Путине, Городницкий станет высказываться еще более резко: "Я не мог себе представить, что идея демократии будет дискредитирована до такой степени, не мог предположить, что люди захотят "сильной руки". А ведь у многих сегодня есть иллюзия, что только авторитарное государство может победить преступность, побороть экономический хаос, предотвратить растаскивание России по уделам… В ельцинские времена мы любили повторять Бродского: "Говорят, что все наместники — ворюги, но ворюги все ж милей, чем кровопийцы". Мы были наивны и не понимали, что на смену ворюгам обязательно приходят кровопийцы…"
В одном из стихотворений конца 80-х годов Городницкий напишет:
Спасибо, что петь разрешили, Спасибо, спасибо. Мы не были непогрешимы, Но благ не просили…
Одиссей Моисеевич
Он и вправду ничего не просил и никого не "обслуживал". Он не подписывал "коллективных писем" в поддержку власти и с осуждением ее врагов в стиле "Раздавите гадину!", не выступал на концертах, агитируя за Ельцина, и не заявлял, как другие, что для него — великая честь участвовать в выдвижении Путина в президенты.
В декабре 2003-го первый (и, скорее всего, последний) раз решил поучаствовать в политической жизни — вместе со старым другом Владимиром Лукиным и Сергеем Ковалевым баллотировался в Госдуму по списку "Яблока". Хорошо помня, как задушили "оттепель", он все чаще и чаще грустно констатирует, что сейчас наступает сильнейшее "политическое похолодание", возможно, даже "ледниковый период".
Понятно, что с такими взглядами его, как и раньше, не жалуют "наверху". Дело доходит до прямых совпадений с прошлым. Когда-то, в конце семидесятых годов, на ленинградском телевидении запретили его песню к телефильму "Наводнение" с резолюцией: "Вызывает неконтролируемые ассоциации". Минула четверть века — и из немецко-российского документального фильма "Кремль изнутри" при показе по телевидению вылетела "Песня о Кремле" Городницкого. Скорее всего, из-за этих строчек:
Но он настанет, этот час, Когда ответят государи За все кровавые дела, За все минувшие года…
Видимо, в нынешнем Кремле тоже испугались "неконтролируемых ассоциаций"…
Каждый, кто знаком с творчеством Городницкого, легко угадает имя его любимейшего героя: Одиссей. "Одно время, — говорит он, — меня просто называли Одиссеем Моисеевичем, хотя быть на его месте я бы не мог — недостаточно хитроумен. Да и женихов бы калечить не стал — дал бы развод законной жене: я — человек гуманный… Но до сих пор уверен: ничего более интересного, чем странствовать по свету, нет. К сожалению, то юное любопытство к окружающему миру, которое вело меня большую часть жизни, сегодня утрачено. Волнуют другие проблемы, а смотреть на мир глазами пожилого туриста не могу. Нет уже того человека, наивного романтика, даже смешного, которым я был в начале 60-х, когда впервые вступил на палубу экспедиционного корабля…"
На восьмом десятке лет Городницкий пребывает в постоянных заботах. Он снимается в фильме по книге своих воспоминаний "Атланты держат небо", выпускает новые сборники стихов и песен, выступает с концертами. В прошлом году вел целую серию научно-популярных передач на канале "Культура", в этом году представлял в Петербурге фильм "Корабли собирает конвой" — об экспедиции, которая прошла по маршруту легендарного военного конвоя PQ-17 (Городницкий не только участвовал в экспедиции, но и озвучивал весь текст фильма, в котором звучит песня, написанная им в память PQ-17).
И как жил, так и живет — в согласии с собственной совестью, в своей неизменной "системе Декарта", где вдоль одной оси координат — его стихи и песни, а вдоль другой оси — научные труды, экспедиции и мечты об Атлантиде. Которая, возможно, все-таки находится там, где ее много лет искал Городницкий, погружаясь на океанское дно на подводном аппарате "Мир", — в районе подводных гор Хосшу, между Азорским архипелагом и Геркулесовыми столбами. Там, где, как когда-то написал Александр Городницкий, "дельфины греют спины, и между двух материков огни несут суда"…
Шестидесятники // Александр Городницкий // "Вызывает неконтролируемые ассоциации"
Борис ВИШНЕВСКИЙ
Мальчик из блокадного Ленинграда, он родился в марте 1933-го, закончил Ленинградский Горный институт, полтора десятка лет провел в экспедициях в Заполярье и тридцать лет в плаваниях, исходив все океаны планеты. Стал доктором физико-математических наук, профессором, академиком РАЕН, много лет искал Атлантиду, не раз спускался на дно морское…
С невосторженным образом мыслей
Для любого другого такой биографии хватило бы с лихвой. Вполне можно было бы считать, что жизнь удалась. Но пятьдесят лет назад он взял лист бумаги и написал свою первую песню "Геофизический вальс". За одну ночь и… под угрозой лишения комсомольского билета. В противном случае, его факультет мог проиграть соперникам факультета конкурс студенческих спектаклей. Поручение было выполнено — конкурс был с блеском выигран.
Через пять лет песни Александра Городницкого пели альпинисты и летчики, геологи и моряки, младшие и старшие научные сотрудники.
Когда на сердце тяжесть и холодно в груди, К ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди… У Геркулесовых столбов лежит моя дорога, У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей… Снег, снег, снег, снег, Снег за окошком кружится…
Мне не надо брать в руки гитару, чтобы вспомнить мелодию, — она начинает звучать "внутри" при первом взгляде на любимые с давних лет строчки. Его песни не просто стали символом эпохи — они создавали эту эпоху. Они были "отдушиной" для тех, у кого на глазах рассыпалась в прах "оттепель" шестидесятых годов, и началось то, что затем назовут "застоем".
Вместе с песнями Галича и Окуджавы, Визбора и Высоцкого, книгами братьев Стругацких и спектаклями Таганки они воспитали первое поколение, свободное от Большого Страха, поколение с "невосторженным образом мыслей". То, которое в конце 80-х "вышло на площадь в свой назначенный час" и совершило, казалось бы, невозможное…
Примем как родного
Его песни — "Снег" и "Перекаты", "Песню полярных летчиков" и "Деревянные города" — пели, как правило, понятия не имея об их авторе и честно полагая народными. Ну а с песней "От злой тоски не матерись" и вовсе связана совершенно фантастическая история.
В начале 60-х рабочие геологической партии, среди которых немалую часть составляли бывшие зеки, подвыпив, исполняли эту песню как одну из "старых лагерных". Будучи, по его словам, "молодым, глупым и тщеславным", Городницкий немедленно заявил о своем авторстве. На что услышал лаконичный ответ: "Еще раз скажешь, что твоя, — пришьем". После чего ему объяснили, что "за такую песню надо всю жизнь страдать в зоне". И нашлись даже очевидцы, которые слышали эту песню в 40-е годы в лагерях под Норильском.
Этим, однако, дело не закончилось: в 80-е годы на Кольском полуострове Городницкому показали… могилу "того самого, кто эту песню написал: здесь он сидел, здесь же его и пришили". Наконец, в начале 90-х автору пришло письмо из "зоны", от "членов общества книголюбов", которые сообщали, что очень любят все его песни, а особенно "От злой тоски", которую считают своей. И уверяли, что "ежели что — примем как родного"…
Впрочем, "как родного" его приняли те, кто собирал первые записи на допотопных магнитофонах, кто шагал по стране с тяжелыми рюкзаками за спиной, вдыхал едкий дым костров и подставлял лицо упругому ветру с горных перевалов, кто часами спорил о "физиках и лириках" и у кого "понедельник начинался в субботу". Сегодня, постарев на три-четыре десятилетия, они продолжают считать его песни частью своей души.
Они по-прежнему заполняют концертные залы, увидев афишу с именем Александра Городницкого и его неизменного партнера и друга Михаила Кане. Они стоя подпевают "Атлантам", исполнением которых традиционно заканчиваются его концерты.
В начале августа в Питер заходил "Крузенштерн" — один из трех крупнейших в мире парусников, на котором сорок пять лет назад молодой геофизик Городницкий совершил несколько дальних походов (тогда "Крузенштерн" был учебным океанографическим судном). На его борту когда-то были написаны "Канада", "За тех, кто на земле", "Геркулесовы столбы" и "Пират, забудь о стороне родной", а также другие песни. Прямо на палубе "Крузенштерна" Городницкий и Кане давали концерт. Надо было видеть очередь, которая стояла на набережной…
Не разбирай баррикады у Белого дома
Песни Городницкого, как и он сам, редко были веселыми — обычно в них задавала тон грустная ирония. Как скажет критик Лев Аннинский, в его судьбе "сойдутся две линии: мечта и опыт, бунт против внутреннего рабства и понимание, сколь глубоко оно заложено в душу". Правда, в 1991 году Городницкий, по его словам, ходил на митинги и кричал: "Ельцин, Ельцин, Горбачева в отставку!", но уже в феврале 1992-го написал пророческое:
Снег обметал ненадежной свободы побеги, В темном краю появляется свет ненадолго. Не обольщайся бескровной и легкой победой — Не разбирай баррикады у Белого дома…
Когда наступит осень 1993-го, Городницкий придет сдавать кровь для пострадавших и напишет: "Над солнечной осеннею Москвой стоял погожий день братоубийства". Через полтора года, в январе 1995-го, он скажет мне: "Есть такая российская традиция — называть свободу "смутным временем". Этого ни в одной стране нет, потому что мы боимся свободы, хотим, чтобы пришел царь, наказал злых и наградил добрых, и навел порядок. Вот только где взять хорошего царя — не знаю…"
Еще через несколько лет, уже при Путине, Городницкий станет высказываться еще более резко: "Я не мог себе представить, что идея демократии будет дискредитирована до такой степени, не мог предположить, что люди захотят "сильной руки". А ведь у многих сегодня есть иллюзия, что только авторитарное государство может победить преступность, побороть экономический хаос, предотвратить растаскивание России по уделам… В ельцинские времена мы любили повторять Бродского: "Говорят, что все наместники — ворюги, но ворюги все ж милей, чем кровопийцы". Мы были наивны и не понимали, что на смену ворюгам обязательно приходят кровопийцы…"
В одном из стихотворений конца 80-х годов Городницкий напишет:
Спасибо, что петь разрешили, Спасибо, спасибо. Мы не были непогрешимы, Но благ не просили…
Одиссей Моисеевич
Он и вправду ничего не просил и никого не "обслуживал". Он не подписывал "коллективных писем" в поддержку власти и с осуждением ее врагов в стиле "Раздавите гадину!", не выступал на концертах, агитируя за Ельцина, и не заявлял, как другие, что для него — великая честь участвовать в выдвижении Путина в президенты.
В декабре 2003-го первый (и, скорее всего, последний) раз решил поучаствовать в политической жизни — вместе со старым другом Владимиром Лукиным и Сергеем Ковалевым баллотировался в Госдуму по списку "Яблока". Хорошо помня, как задушили "оттепель", он все чаще и чаще грустно констатирует, что сейчас наступает сильнейшее "политическое похолодание", возможно, даже "ледниковый период".
Понятно, что с такими взглядами его, как и раньше, не жалуют "наверху". Дело доходит до прямых совпадений с прошлым. Когда-то, в конце семидесятых годов, на ленинградском телевидении запретили его песню к телефильму "Наводнение" с резолюцией: "Вызывает неконтролируемые ассоциации". Минула четверть века — и из немецко-российского документального фильма "Кремль изнутри" при показе по телевидению вылетела "Песня о Кремле" Городницкого. Скорее всего, из-за этих строчек:
Но он настанет, этот час, Когда ответят государи За все кровавые дела, За все минувшие года…
Видимо, в нынешнем Кремле тоже испугались "неконтролируемых ассоциаций"…
Каждый, кто знаком с творчеством Городницкого, легко угадает имя его любимейшего героя: Одиссей. "Одно время, — говорит он, — меня просто называли Одиссеем Моисеевичем, хотя быть на его месте я бы не мог — недостаточно хитроумен. Да и женихов бы калечить не стал — дал бы развод законной жене: я — человек гуманный… Но до сих пор уверен: ничего более интересного, чем странствовать по свету, нет. К сожалению, то юное любопытство к окружающему миру, которое вело меня большую часть жизни, сегодня утрачено. Волнуют другие проблемы, а смотреть на мир глазами пожилого туриста не могу. Нет уже того человека, наивного романтика, даже смешного, которым я был в начале 60-х, когда впервые вступил на палубу экспедиционного корабля…"
На восьмом десятке лет Городницкий пребывает в постоянных заботах. Он снимается в фильме по книге своих воспоминаний "Атланты держат небо", выпускает новые сборники стихов и песен, выступает с концертами. В прошлом году вел целую серию научно-популярных передач на канале "Культура", в этом году представлял в Петербурге фильм "Корабли собирает конвой" — об экспедиции, которая прошла по маршруту легендарного военного конвоя PQ-17 (Городницкий не только участвовал в экспедиции, но и озвучивал весь текст фильма, в котором звучит песня, написанная им в память PQ-17).
И как жил, так и живет — в согласии с собственной совестью, в своей неизменной "системе Декарта", где вдоль одной оси координат — его стихи и песни, а вдоль другой оси — научные труды, экспедиции и мечты об Атлантиде. Которая, возможно, все-таки находится там, где ее много лет искал Городницкий, погружаясь на океанское дно на подводном аппарате "Мир", — в районе подводных гор Хосшу, между Азорским архипелагом и Геркулесовыми столбами. Там, где, как когда-то написал Александр Городницкий, "дельфины греют спины, и между двух материков огни несут суда"…