Павел Первый: самодур или реформатор?

[мудрость]

Lypava
А про Павла Первого есть.что -нибудь интересное, только не общая справка

Исполняю просбу Lypava. Нашла в и-нете хорошый материал. Статия мне понравилась, но она слишком большая. Размещу ей в несколько постов, чтобы читалась легче.



Павел Первый: самодур или реформатор?


Анастасия ГОЛОВАТЕНКО

http://s57.radikal.ru/i158/0909/95/40d2850b8ba3.gif

Правление Павла Петровича длилось всего пять лет, но за этот небольшой срок наметилисьвесьма серьезные изменения во внешней и внутренней политике России, в аппарате управления, в социальной сфере. Причины весьма противоречивых и незавершенных преобразований 1796—1801 гг. порой сводят к стремлению императора всё делать наперекор матери, но вряд ли так можно объяснить реформирование армии, отмену привилегий дворян и горожан, установление нового порядка престолонаследия, неоднозначные перемены во внешнеполитических ориентациях и т.д.
Царствование Павла, на первый взгляд, выбивалось из общего течения русской истории XVIII столетия; обозначился разрыв с предшествующей традицией — разрыв, во многом объяснимый новыми условиями, новыми вызовами времени, и внешними, и внутренними. Существует, однако, вполне очевидная преемственная связь между деятельностью Павла и Петра Великого. Многие историки — вслед за Ключевским — говорят и о другой линии преемственности, протянутой из павловского времени в XIX столетие.

Как в историографии, так и в общественном сознании Павел часто предстает человеком капризным, взбалмошным, не знающим, чего он хочет. Любовь к мундирам и плац-парадам, анекдоты, в невыгодном свете рисующие последнего российского правителя XVIII столетия, мнения политических оппонентов и недоброжелателей порой заслоняют реальные стремления и свершения Павла Петровича.
Пожалуй, сын Екатерины Второй и впрямь был самодуром (кстати, самодурство в тех или иных формах было присуще многим вельможам и государственным деятелям второй половины XVIII в.). Но можно ли объяснять политику монарха лишь его своеволием и своенравием? Неужели все пять лет своего правления Павел только и делал, что потакал собственным прихотям? Или все-таки самодержец, несмотря на капризы и причуды, учитывал реальные потребности страны и пытался решать стоявшие перед государством задачи?
Чтобы ответить на поставленные вопросы, необходимо сначала вспомнить, как воспринималось царствование Павла Петровича современниками и потомками.



Очень многие подданные Павла Петровича недолюбливали своего монарха, чьи непредсказуемые или непривычные действия раздражали, смущали, таили в себе угрозу устоявшемуся порядку, а значит, и личному благополучию. Конечно, были и люди, обласканные Павлом, и возвращенные из опалы; были чиновники, бескорыстно радевшие о пользе отечества и верившие, что новый император сумеет добиться преуспеяния России и утвердить ее достойное место в раздираемой противоречиями и войнами Европе. Однако большинство представителей образованных классов предпочитали жить по старинке и, полагая, что от добра добра не ищут, воспринимали нарочитый отказ от традиций екатерининского правления как опасный эксперимент. Опасность персонифицировалась в императоре, и именно этим можно объяснить, что смерть Павла, по многочисленным свидетельствам, почти ни у кого не вызвала сожаления. Мало кто тогда сумел понять, что за гротескными проявлениями царственного самодурства и шокирующими антиекатерининскими декларациями скрывалось стремление — может быть, не вполне осознанное, интуитивное — по-новому управлять страной, столкнувшейся с ранее неизвестными проблемами.
В начале XIX в. появились мемуарные сочинения о Павле Петровиче и его царствовании. Эти источники весьма интересны, но в большинстве своем отмечены печатью личных пристрастий (что вообще свойственно воспоминаниям очевидцев и участников событий); авторы подобных сочинений, созданных при сыновьях Павла, проявляли понятную осторожность и тщательно обходили наиболее скользкие (и наиболее важные для понимания смысла царствования) темы.
Попытки осмысления происходившего в России на рубеже XVIII—XIX вв. были предприняты позже, в 1830—1840-х гг. На мой взгляд, здесь можно говорить именно о попытках, а не о выверенных выводах или обоснованных гипотезах. Это понятно: во-первых, в те годы многие источники, доступные позднейшим историкам, были еще неизвестны; во-вторых, исследователи воспринимали павловское время как нечто, имеющее отношение к политической конъюнктуре; в третьих, еще не сформировалась методология изысканий, позволяющая анализировать факты, а не просто фиксировать их последовательность или использовать материал для иллюстрации излюбленной концепции, для нравственного воспитания читателя и для тому подобных чуждых науке целей. Поэтому не удивительно, что в тогдашних сочинениях историков описание преобладало над анализом.
Не стоит забывать и о таких факторах, как необходимость учитывать официальный взгляд на недавнюю историю и существование цензуры. Давать нелицеприятные оценки политике монарха было не принято, и вплоть до реформ Александра Освободителя даже небезопасно. Многие авторы предпочитали рассказывать о жизни Павла до восшествия на престол или ограничиваться повествованием о парадно-официальной составляющей деятельности императора — в духе дворцовой хроники.
Впрочем, цензурные притеснения не стоит преувеличивать. Многим историческим писателям и мыслителям николаевской поры удавалось публиковать сочинения, весьма далекие от прославления царствующего монарха и его предков. Достаточно упомянуть хотя бы славянофилов, позволявших себе в журнальных статьях критически оценивать отечественную историю.

[Данушка]

Полагаю что одно другого не исключает... А потому он Самодуристый реформатор!!!!!!!

[мудрость]

продолжение...


http://s59.radikal.ru/i166/0909/e9/63a67d1d717d.gif
Михайловский замок
Понятно, что либерализация цензуры в 1860-е гг., а затем и высочайше дарованная в 1905 г. свобода слова способствовали появлению работ, авторы которых могли высказывать свои суждения без оглядки на общепринятые и официально одобренные оценки. Вероятно, исследованию противоречивого царствования Павла Петровича еще больше способствовало становление отечественной исторической традиции, представленной в конце XIX в. уже не отдельными именами ученых, ощущавших себя первооткрывателями российских древностей, а научными школами.
Особо следует сказать о том, как оценивал павловское царствование в.О.Ключевский. В «Курсе русской истории» он пишет, что «император Павел I был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи». Павловское пятилетие, по мнению историка, «органически связано как протест — с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики — с будущим».
Главной задачей Павла Петровича Ключевский считает борьбу с сословными привилегиями, результатом этой борьбы во имя «порядка, дисциплины и равенства» — «торжество бюрократии, канцелярии».
Высоко оценивая павловский указ о престолонаследии, Ключевский отнюдь не идеализирует императора, а порой, на мой взгляд, даже чересчур строг к нему. Основной недостаток правления видится в том, что Павел Петрович создавал «учреждения без идей». Характеризуя мотивы преобразований, Ключевский подчеркивает, что осуществлявшиеся на рубеже XVIII—XIX вв. планы возникали «из недобрых источников, либо из превратного политического понимания, либо из личных мотивов».
Может быть, предложенный Ключевским анализ деяний Павла и не вполне безупречен, но историк создает весьма интересную концепцию царствования — концепцию, повлиявшую на многие исследования последующего времени. Правда, написанные в начале ХХ в. работы, посвященные павловскому пятилетию и личности императора чаще всего отличались тенденциозностью. К противоречивому явлению пытались подходить с заранее приготовленными мерками и аршинами (чего неизменно избегал Ключевский), поэтому целостной системы оценок, вписанных в исторический контекст, не возникало.
Тем не менее некоторые из изданных в царствование Николая II книг о Павле Петровиче и его правлении представляют несомненный интерес. Упомянем хотя бы изыскания Н.К.Шильдера и К.Валишевского. В их работах ведется детальный рассказ о жизни императора, о его деяниях. Отбор фактов кажется, однако, несколько предвзятым.
В оппозиционной литературе утвердилось мнение о Павле как о человеке капризном, непредсказуемом в поступках, торопливом в решениях. Вновь и вновь повторяли, что главной целью императора было отрицание предыдущего царствования. Очернять и распекать политику Павла стало хорошим тоном.

http://i005.radikal.ru/0909/41/ac617a4c4486.gif
Строевые учения русской
армии в Гатчине при Павле I.
По картине Г.Шварца. 1847 г.

В советское время крупных исследований, посвященных павловскому времени, почти не появлялось. Император плохо вписывался в марксистские схемы, в соответствии с которыми ему полагалось быть защитником инетересов господствующего класса и угнетателем трудового народа.
Лишь на исходе советской эпохи естественный интерес историков к яркой личности и к полной противоречиями эпохе приводит к появлению работ, авторы которых не довольствуются унаследованными от предшественников стереотипами, а сремятся разобраться в реальном смысле происходившего в промежуток, отделяющий блестящий екатерининский век от «дней Александровых прекрасного начала».
Выходят исследования Эйдельмана и Сорокина. Н.Я.Эйдельман развивает в своем труде мысль о рыцарстве императора, а правление Павла называет непросвещенным абсолютизмом. Ю.А.Сорокин пишет о том, что Павел проводил политику, вполне естественную для абсолютного монарха, а средства, им выбранные, вполне оправдывались стоявшими перед страной задачами.
Среди исследований последних лет наиболее интересна, на мой взгляд, монография Скоробогатова «Павел Первый в российской исторической литературе». Автор выделяет основные этапы истории изучения личности и деятельности Павла, подробно рассматривает взгляды своих предшественников.
Итак, в науке до сих пор не сложилось единого, общепринятого взгляда на царствование, разделившее два века отечественной истории. В рамках небольшой газетной статьи, конечно, невозможно ответить на вопросы, поставленные в историографии. Это и не является моей задачей. Я хотела бы лишь напомнить некоторые факты, позволяющие говорить о правлении Павла Первого не как о курьезе, а как об интересном опыте реформирования страны — хотя и не слишком успешном, но важном для понимания возможностей самодержавной власти.

[Pavlina]

работа БОРИСА БАШИЛОВА РЫЦАРЬ ВРЕМЕН ПРОТЕКШИХ...ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ И МАСОНЫ, на мой взгяд, интересней

[genka-krokodil64*]

Самодур и изменник.

[мудрость]

продолжение...

Во внутренней политике Павла можно выделить несколько основных направлений, в которых проявились преобразовательные устремления монарха. Это, прежде всего, реформа государственного управления, перемены в сословной системе империи и модернизация армии.
Павел изменил функции Сената, что было связано с общей реорганизацией центрального и местного управления. Были восстановлены некоторые коллегии, упраздненные Екатериной. Император считал необходимым преобразовывать их в министерства, дабы заменить коллективную ответственность личной. Эта задуманная Павлом реформа была завершена уже в следующее царствование.
Следует упомянуть и о том, что в 1797 г. император создал Министерство уделов, ведавшее царским доменом. Совершенствование управления обширными императорскими вотчинами можно рассматривать как один из шагов к решению крестьянского вопроса (конечно, при этом не следует преувеличивать значение этого шага; регламентация повинностей одной категории земледельцев лишь намечала путь к обретению крестьянами нового правового статуса).
Административно-территориальное деление государства также подверглось изменениям. Вместо существовавших ранее пятидесяти губерний была образована сорок одна. Прибалтийским землям и Малороссии были возвращены органы местного самоуправления.
Точно так же, как не существует единого мнения о личности Павла, нет и общепринятой оценки его преобразований. Обычно историки отмечают стремление императора к централизации управления и укреплению императорской власти (тезис, на мой взгляд, совершенно верный), однако мало кто пытается объяснить, как такая политика согласуется с дарованием известной автономии национальным окраинам. Чаще всего это очевидное — на первый взгляд — противоречие толкуется как проявление непоследовательности императора.
Действительно, Павел далеко не всегда педантично придерживался раз избранного пути. На мой взгляд, это свидетельствует скорее о способности проводить гибкую политику, чем о пресловутом самодурстве. Павел часто не просчитывал последствия своих действий (об этом пишут почти все исследователи), однако в политике ведь существуют не только рациональные факторы. В переломной ситуации рубежа двух столетий решение любых внешне- и внутриполитических задач нередко требовало и интуитивных шагов, и неожиданных для современников решений.
У Павла была своя программа, но такая, которая подвергалась постоянным изменениям. Порой император действовал импульсивно, спонтанно реагируя на ситуацию. Но при этом всегда имелся в виду некоторый идеал. Понятно, что достижение идеала невозможно в рамках точных политических расчетов и здравого смысла, а, с другой стороны, практическая политика не может основываться только на представлениях правителя о должном. Приходится считаться с реалиями.
Павел, верно оценивая многие насущные задачи государства (упрочение центральной власти, ограничение дворянского произвола, улучшение положения крепостных, утверждение России на европейской арене как самостоятельной силы и т.д.), смотрел на эти задачи через призму несколько романтической веры в благотворность ценностей, сложившихся в рыцарские времена.
Пассеистические мечты о западноевропейском средневековье парадоксальным образом вплетались в социальную ткань российской действительности. Павлу казалось (и не без оснований), что дворянин-крепостник, злоупотребляющий сословными вольностями и уклоняющийся от служения государству, — фигура малополезная. Ограничение своеволия помещиков было реальной задачей власти — но эта задача причудливо соединялась с надеждой на то, что полуобразованный русский барин может превратиться в бескорыстного вассала, служащего интересам трона и страны.
Возможно, именно в подобных противоречиях следует искать причины двойственности многих павловских реформ (например, реформы судебной, в рамках которой самым неожиданным образом сочетались попытки преодолеть косность и мздоимство вершителей правосудия со стремлением решить эту задачу на основе традиции, восходящей чуть ли не к Людовику Святому).
Пожалуй, одним из наиболее значимых преобразований павловского пятилетия стало сокращение дворянских привилегий. Павел обязал дворян служить в армии; для перехода из армии на гражданскую службу требовалось специальное разрешение. Помимо этого при Павле возобновилась практика телесных наказаний для всех сословий.
Несколько изменился и статус крепостных крестьян. Вступив на престол, Павел приказал всем крестьянам присягнуть себе (до этого такая практика не существовала). Это было воспринято как шаг к ослаблению крепостного права. Правильность такого предположения подтверждают дальнейшие постановления: запрет на продажу безземельных крестьян с аукциона, манифест о трехдневной барщине (1797).
Особое внимание император уделял реформированию армии. Многие историки видят смысл преобразований в том, что Павел хотел воспроизвести прусскую модель на русской почве. Но подражание западным образцам касалось по преимуществу внешних проявлений (введение прусской формы и т.п.). Участившиеся при Павле парады и смотры, вероятно, и впрямь не способствовали повышению боеспособности армии, но не следует забывать, что император требовал от офицеров не только безупречной строевой подготовки, но и освоения накопленного в ходе беспрерывных европейских войн 1790-х годов боевого опыта.
Одним из главных постановлений, изданных Павлом, был указ о престолонаследии, устанавливавший передачу трона по наследству строго по мужской линии, от отца к сыну или, при отсутствии такового, к следующему по старшинству брату.

[мудрость]

http://i030.radikal.ru/0909/56/6c718b30feb9.gif
Император Павел I
возлагает на фельдмаршала
графа Суворова большой
крест Святого Иоанна
Иерусалимского. 1799 г.

Сочетание идеализма и реалистического взгляда на вещи, импульсивности и умения заботиться о государственных интересах России проявилось и во внешней политике Павла Первого.
Первоначально император ратовал за невмешательство в дела революционной Франции. Но в победах войск Директории Павел увидел угрозу своему идеалу сослужения монарха и подданных во имя установления твердого и справедливого порядка. Царь решил, что вмешательство России в европейские дела способно предотвратить эту угрозу, и наша страна активно поддержала антифранцузскую коалицию.
В 1799 г. русско-австрийская армия под командованием Суворова весьма успешно действовала в Италии (победы на реках Адде и Требии, при Новии); в то же время были освобождены Ионические острова. Однако извлечь выгоду из успешной кампании смогли лишь союзники России.
Героический переход Суворова через Альпы оказался практически бессмысленным. Результаты кампаний 1798—1799 гг. разочаровали Павла. Желание Англии воевать на континенте силами других держав, равно как и захват британцами Мальты (российский император возглавлял рыцарский орден, главная резиденция которого находилась на этом острове), привели к разрыву с Англией. Здесь романтические представления о справедливой политике вновь соединились с заботами об интересах своей страны.
Неожиданно для многих Россия пошла на сближение с Францией, чему способствовали перемены в этой стране. Павел весьма прозорливо увидел в установлении власти первого консула признак отказа от антимонархической тенденции Французской революции и счел возможным заключить союз с недавним врагом.
Вряд ли в таком резком повороте можно усмотреть, как это часто делают, результат поспешного эмоционального решения. Возможно, что Павлом двигала и обида на англичан, но в решении поддержать Наполеона присутствовал трезвый расчет: русский монарх увидел в изменении внутреннего строя Франции залог ее усиления и предпочел дружить с первым консулом, нуждавшимся в союзниках, а не с эгоистичными легитимными правителями.
В таком контексте и бесславно прекращенный уже в следующее царствование поход в Индию нельзя однозначно трактовать как авантюру. Авантюризм, несомненно, был присущ Павлу, как и всякому склонному к романтическому восприятию действительности человеку, но русский император всё же проявлял и способность учитывать реальное соотношение сил.


http://s45.radikal.ru/i110/0909/d9/ee1beb5770cf.gif

Перстень Павла I

Итак, Павел был заинтересован не только в укреплении своей личной власти, но и в усилении всей державы. Для него было совершенно неприемлемо реформирование государства екатерининскими методами. Император воспринимал либерализм матери как нечто опасное. Естественно, Павел не хотел повторения пугачевщины, а именно политику Екатерины он считал причиной и предпосылкой разрушительного восстания.
Реформы Павла проводились скорее по тем же методам, согласно которым действовал в свое время Петр Великий. Самодержавная крепкая власть являлась инструментом реформирования. Значит, чтобы подготовить базу для преобразований, было необходимо власть укрепить.
Екатерина правила Российской империей в течении 34 лет. Она неизменно опиралась на дворян, жертвуя ради этой опоры многими своими излюбленными политическими идеями. Павел не хотел идти таким путем, не хотел поступаться представлениями о том, как должна выглядеть страна. Для достижения своих целей он должен был дворян обесправить.
Аристократия стала слишком независимой, и ее подчинение монарху оказалось номинальным. Необходимо было ослабить влияние придворных, гвардейских офицеров, дворян вообще на государственную политику. Павел начал с ужесточения правил несения службы, отменив многие привилегии сословия. Представляется, что он не сумел найти достаточно действенного способа для обуздания столичной аристократии, и «борьба с дворянством» осталась незавершенной.
Введение трехдневной барщины было скорее продиктовано стремлением умерить злоупотребления землевладельцев, а не заботой о крестьянах. Но эта мера не сыграла отводившейся ей роли, так как обойти предписания верховной власти было совсем не сложно. Отметим также, что Павла заботило и экономическое процветание страны, в основе которого лежало стабильное развитие и крестьянского, и помещичьего хозяйства.
Результаты применения указа, регламентировавшего барщину, вряд ли были очень ощутимыми. Исчерпывающих статистических данных у нас нет, но можно констатировать, что сельское хозяйство России при Павле по крайней мере не пришло в упадок — несмотря на выявившуюся уже неэффективность основанного на крепостном праве землепользования. Об этом косвенно свидетельствуют данные об экспорте зерна.
В чем-то Павел подготовил базу для последующих реформ Александра I, Николая I и, может быть, даже для Великих реформ Александра II. Во всяком случае, методы проведения преобразований — если не учитывать действительно присущее Павлу самодурство (порой, кстати, полезное при самодержавном строе), суховатое визионерство Александра I, печальный идеализм Николая II, уверенную целеустремленность Александра II — методы эти схожи: реформа сверху.
Политику Павла вполне можно назвать гибкой, так как он обычно поступал в соответствии с ситуацией. Порой ему даже удавалось весьма точно предугадывать дальнейший ход дел.
Немаловажное значение в деятельности Павла имела его социальная политика. Император стремился сохранить многообразие сословного строя, подчинив усилия всех единой цели — укреплению империи. Отсюда с неизбежностью следовало имеющее много аналогий в отечественной истории равное бесправие подданных, не исключавшее, впрочем, реальных преимуществ дворянства.
Павел, наверное, и хотел бы опереться в своей деятельности на представителей образованных классов, но опереться было не на кого. Его правление было слишком недолгим, чтобы обзавестись сторонниками преобразований, подобных «птенцам гнезда Петрова».
Павел, как всякий легитимный монарх, резко выступал против Французской революции. Но это не помешало ему вступить в союз с Францией (правда, уже с Наполеоном, а не с Директорией). Позже, в 1801—1802 гг., Австрии и Англии тоже пришлось замириться с Францией; это доказывает, что интуиция не подвела Павла.
Преобразовательная деятельность Павла если и не была четко продумана, то, во всяком случае, не диктовалась ни прихотью, ни блажью. У Павла были вполне определенные цели. Эти цели, да и средства их достижения, были не слишком привычны, но в них ощутима логика.
Так или иначе, склонный к самодурству и неудобный для очень многих своих подданных монарх пытался — на свой лад — переделать страну, обеспечив стабильность ее развития в постоянно изменяющемся пространстве новой европейской истории. Далеко не во всем Павел преуспел, но его политика, порой двойственная и противоречивая, оказалась не вовсе бессмысленной. Россия вышла из XVIII столетия, и преемники Павла занялись — тоже с переменным успехом — обустройством державы.

[genka-krokodil64*]

У Павла была одна цель- принизить Россию.

[Pavlina]

на мой взгляд, ни один из наших монархов не хотели принизить Россию, просто каждый видел свой вариант развития. если вытаскивать отдельные факты. то можно хоть что "доказать".

[genka-krokodil64*]

Павел1 только принижением и занимался. Это было его голубой мечтой.

[Pavlina]

I. НРАВСТВЕННЫЙ ОБЛИК ПАВЛА I
“Я желаю лучше быть ненавидимым за правое дело, чем любимым за дело неправое”.


* * *
“Я надеюсь, что потомство отнесется ко мне беспристрастнее”.


Император Павел.

[genka-krokodil64*]

И слова рассходились с делом.

[Pavlina]

смотря с какой стороны посмотреть. субъективизм в оценки царей (лидеров) присутствует всегда

[genka-krokodil64*]

Да с любой. Это был император без достоинств.