Фашизм

[Пyмяyx**]

Тем о фашизмне на форуме много. Даже тем в названиях которых употребляются слова "фашизм", "фашистский", "нацизм"



Фашизм в России и других республиках бывшего СССР (http://www.lbk.ru/showthread.php?17914-Фашизм-в-России-и-других-республиках-бывшего-СССР&highlight=фашизм)



Обыкновенный фашизм? (http://www.lbk.ru/showthread.php?18038-Обыкновенный-фашизм&highlight=фашизм)




Бедненький, несчастненький, маленький фашизм! (http://www.lbk.ru/showthread.php?17912-Бедненький-несчастненький-маленький-фашизм!&highlight=фашизм)




Фашистские форумы – позор рунета!!!!! (http://www.lbk.ru/showthread.php?8524-Фашистские-форумы-–-позор-рунета!!!!!&highlight=фашизм)



О героизации фашистов в некоторых странах (http://www.lbk.ru/showthread.php?10507-О-героизации-фашистов-в-некоторых-странах&highlight=фашизм)



Дожили, в Гуш-Дане появились нео-нацисты .... (http://www.lbk.ru/showthread.php?8163-Дожили-в-Гуш-Дане-появились-нео-нацисты-....&highlight=фашизм)



Но мы говорили о частных случаях, а не о сути явления. Обнаружил в сети великолепную статью Бориса Стругацкого. Лучше и точнее не скажешь.




Борис Стругацкий ФАШИЗМ – ЭТО ОЧЕНЬ ПРОСТО[1] (http://www.lbk.ru/#_ftn1) Эпидемиологическая памятка Чума в нашем доме. Лечить ее мы не умеем. Более того, мы сплошь да рядом не умеем даже поставить правильный диагноз. И тот, кто уже заразился, зачастую не замечает, что он болен и заразен. Ему-то кажется, что он знает о фашизме все. Ведь всем же известно, что фашизм – это: черные эсэсовские мундиры; лающая речь; вздернутые в римском приветствии руки; свастика; черно-красные знамена; марширующие колонны; люди-скелеты за колючей проволокой; жирный дым из труб крематориев; бесноватый фюрер с челочкой; толстый Геринг; поблескивающий стеклышками пенсне Гиммлер, – и еще полдюжины более или менее достоверных фигур из «Семнадцати мгновений весны», из «Подвига разведчика», из «Падения Берлина»... О, мы прекрасно знаем, что такое фашизм – немецкий фашизм, он же – гитлеризм. Нам и в голову не приходит, что существует и другой фашизм, такой же поганый, такой же страшный, но свой, доморощенный. И, наверное, именно поэтому мы не видим его в упор, когда он на глазах у нас разрастается в теле страны, словно тихая злокачественная опухоль. Мы, правда, различаем свастику, закамуфлированную под рунические знаки. До нас доносятся хриплые вопли, призывающие к расправе над инородцами. Мы замечаем порой поганые лозунги и картинки на стенах наших домов. Но мы никак не можем признаться себе, что это тоже фашизм. Нам все кажется, что фашизм – это: черные эсэсовские мундиры, лающая иноземная речь, жирный дым из труб крематориев, война... Сейчас Академия Наук, выполняя указ Президента, лихорадочно формулирует научное определение фашизма. Надо полагать, это будет точное, всеобъемлющее, на все случаи жизни определение. И, разумеется, дьявольски сложное. А, между тем, фашизм – это просто. Более того, фашизм – это очень просто! Фашизм есть диктатура националистов. Соответственно, фашист – это человек, исповедующий (и проповедующий) превосходство одной нации над другими и при этом – активный поборник «железной руки», «дисциплины-порядка», «ежовых рукавиц» и прочих прелестей тоталитаризма. И все. Больше ничего в основе фашизма нет. Диктатура плюс национализм. Тоталитарное правление одной нации. А все остальное – тайная полиция, лагеря, костры из книг, война – прорастает из этого ядовитого зерна, как смерть из раковой клетки. Возможна железная диктатура со всеми ее гробовыми прелестями – скажем, диктатура Стресснера в Парагвае или диктатура Сталина в СССР, – но поскольку тотальной идеей этой диктатуры не является идея национальная (расовая) – это уже не фашизм. Возможно государство, опирающееся на национальную идею, – скажем, Израиль, – но если отсутствует диктатура («железная рука», подавление демократических свобод, всевластье тайной полиции) – это уже не фашизм. Совершенно бессмысленны и безграмотны выражения типа «демофашист» или «фашиствующий демократ». Это такая же нелепость как «ледяной кипяток» или «ароматное зловоние». Демократ, да, может быть в какой-то степени националистом, но он, по определению, враг всякой и всяческой диктатуры, а поэтому фашистом быть просто не умеет. Так же, как не умеет никакой фашист быть демократом, сторонником свободы слова, свободы печати, свободы митингов и демонстраций, он всегда за одну свободу – свободу Железной Руки. Могу легко представить себе человека, который, ознакомившись со всеми этими моими дефинициями, скажет (с сомнением): «Этак у тебя получается, что лет пятьсот-шестьсот назад все на свете были фашистами – и князья, и цари, и сеньоры, и вассалы...» В каком-то смысле такое замечание бьет в цель, ибо оно верно «с точностью до наоборот»: фашизм – это задержавшийся в развитии феодализм, переживший и век пара, и век электричества, и век атома, и готовый пережить век космических полетов и искусственного интеллекта. Феодальные отношения, казалось бы, исчезли, но феодальный менталитет оказался живуч и могуч, он оказался сильнее и пара, и электричества, сильнее всеобщей грамотности и всеобщей компьютеризации. Живучесть его, безусловно, имеет причиной то обстоятельство, что корнями своими феодализм уходит в дофеодальные, еще пещерные времена, в ментальность блохастого стада бесхвостых обезьян: все чужаки, живущие в соседнем лесу, – отвратительны и опасны, а вожак наш великолепно жесток, мудр и побеждает врагов. Эта первобытная ментальность, видимо, не скоро покинет род человеческий. И поэтому фашизм – это феодализм сегодня. И завтра. Только, ради Бога, не путайте национализм с патриотизмом! Патриотизм – это любовь к своему народу, а национализм – неприязнь к чужому. Патриот прекрасно знает, что не бывает плохих и хороших народов – бывают лишь плохие и хорошие люди. Националист же всегда мыслит категориями «свои-чужие», «наши-ненаши», «воры-фраера», он целые народы с легкостью необыкновенной записывает в негодяи, или в дураки, или в бандиты. Это важнейший признак фашистской идеологии – деление людей на «наших и ненаших». Сталинский тоталитаризм основан на подобной идеологии, поэтому-то они так похожи, эти режимы – режимы-убийцы, режимы – разрушители культуры, режимы-милитаристы. Только фашисты людей делят на расы, а сталинисты – на классы. Очень важный признак фашизма – ложь. Конечно, не всякий, кто лжет, фашист, но всякий фашист – обязательно лжец. Он просто вынужден лгать. Потому что диктатуру иногда еще как-то можно, худо-бедно, но все-таки разумно, обосновать, национализм же обосновать можно только через посредство лжи – какими-нибудь фальшивыми «Протоколами» или разглагольствованиями, что-де «евреи русский народ споили», «все кавказцы – прирожденные бандиты» и тому подобное. Поэтому фашисты – лгут. И всегда лгали. И никто точнее Эрнеста Хемингуэя не сказал о них: «Фашизм есть ложь, изрекаемая бандитами». Так что если вы вдруг «осознали», что только лишь ваш народ достоин всех благ, а все прочие народы вокруг – второй сорт, поздравляю: вы сделали свой первый шаг в фашизм. Потом вас осеняет, что высоких целей ваш народ добьется, только когда железный порядок будет установлен и заткнут пасть всем этим крикунам и бумагомаракам, разглагольствующим о свободах; когда поставят к стенке (без суда и следствия) всех, кто идет поперек, а инородцев беспощадно возьмут к ногтю... И как только вы приняли все это, – процесс завершился: вы уже фашист. На вас нет черного мундира со свастикой. Вы не имеете привычки орать «хайль!». Вы всю жизнь гордились победой нашей страны над фашизмом и, может быть, даже сами, лично, приближали эту победу. Но вы позволили себе встать в ряды борцов за диктатуру националистов – и вы уже фашист. Как просто! Как страшно просто. И не говорите теперь, что вы – совсем не злой человек, что вы против страданий людей невинных (к стенке поставлены должны быть только враги порядка, и только враги порядка должны оказаться за колючей проволокой), что у вас у самого дети-внуки, что вы против войны... Все это уже не имеет значения, коль скоро приняли вы Причастие Буйвола. Дорога истории давно уже накатана, логика истории беспощадна, и, как только придут к власти ваши фюреры, заработает отлаженный конвейер: устранение инакомыслящих – подавление неизбежного протеста – концлагеря, виселицы – упадок мирной экономики – милитаризация – война... А если вы, опомнившись, захотите в какой-то момент остановить этот страшный конвейер, вы будете беспощадно уничтожены, словно самый распоследний демократ-интернационалист. Знамена у вас будут не красно-коричневые, а – например – черно-оранжевые. Вы будете на своих собраниях кричать не «хайль», а, скажем, «слава!». Не будет у вас штурмбаннфюреров, а будут какие-нибудь есаул-бригадиры, но сущность фашизма – диктатура нацистов – останется, а значит, останется ложь, кровь, война – теперь, возможно, ядерная. Мы живем в опасное время. Чума в нашем доме. В первую очередь она поражает оскорбленных и униженных, а их так много сейчас. Можно ли повернуть историю вспять? Наверное, можно – если этого захотят миллионы. Так давайте же этого не хотеть. Ведь многое зависит от нас самих. Не все, конечно, но многое.
[1] (http://www.lbk.ru/#_ftnref1) Источник: Невское время (СПб.). – 1995. – 8 апреля (первопубликация).

[Пyмяyx**]

http://vk.com/feed?w=wall-49516931_13794

Национализм – движущий принцип фашизма. Это тот шовинистический алкоголь, в чаду которого идет перегруппировка приспособляющегося капитализма.

#Национализм (http://vk.com/feed?section=search&q=%23Национализм) – это, самый глупый из инстинктов, ибо, передаваясь, как зараза, от соседа к соседу, он слепо ведет в катастрофе. «Мы, и только мы!» – вот общий лозунг, избавляющий от дальнейших размышлений и далеких перспектив. Ценнейший лозунг, который соответствует жизненным интересам богачей, попов, военщины и глупости прочих.

Эта доктрина национального обновления, вербующая приверженцев среди молодежи, мелкой буржуазии и церковного стада во Франции и других, еще не затоптанных фашизмом странах, отличается «народностью» не больше, чем новизной. Все это – старый капитализм, только приукрашенный, заново вылуженный и милитаризованный. <...>

Это все то же общество, в котором преуспевают лишь за счет разорения других, в котором живут, лишь убивая других, общество, которое набрасывается на новые материки, чтобы воровски взламывать непрочные границы и заставлять туземцев платить за воздух, которым они дышат: отвратительное общество, где нельзя быть честным, не будучи дураком, где выборы фальсифицируют волю населения, где человек эксплуатирует человека, где человек убивает человека, где великие социальные катастрофы лишь отодвигаются лжерешениями, где карнавалами пытаются замаскировать вулкан.

Такой системе не дано уничтожить кризис. Напротив, чем дальше развивается национализм, тем ближе он к гибели.
Он не несет ничего, кроме смертного приговора. «Порядок», возвещаемый буржуазией, это мертвый порядок кладбища посреди современного хаоса.

К чему это приведет? К войне. И снова – свиные рыла противогазов, толпы, бегущие навстречу насильственной смерти, маршевые эшелоны – похоронные дроги живых, залитые металлом поля, разрушенные деревни, задыхающиеся в подземных убежищах народы.

Анри #Барбюс (http://vk.com/feed?section=search&q=%23Барбюс)
http://cs617816.vk.me/v617816207/f51f/FPM70E3PBdI.jpg

[Пyмяyx**]

Кто станет нацистом?
http://kermlinrussia.com/content/images/2014/Jul/inglourious-basterds-52-1.jpg

Все совпадения случайны, хотя их чудовищно много. Статья (http://harpers.org/archive/1941/08/who-goes-nazi/) из августовского номера Harper’s Magazine 1941 года.
Автор: Дороти Томпсон (http://en.wikipedia.org/wiki/Dorothy_Thompson), «первая леди американской журналистики», второй номер в рейтинге самых влиятельных женщин Америки после Элеоноры Рузвельт по версии журнала Time за 1939 год.
http://kermlinrussia.com/content/images/2014/Jul/dorothy-thompson1.jpg
Дороти Томпсон возглавляла бюро журнала Time в Германии в начале 1930-х, интервьюировала Гитлера и написала первую книгу о нем в 1932 году:

«Он бесформенный, безликий, с карикатурным выражением лица. Его тело выглядит так, будто оно полностью состоит из хрящей, словно в нем нет ни одной кости. Он непоследовательный и болтливый, неуравновешенный и неуверенный. Он являет собой эталон маленького человека».
На рубеже 30-40-х гг. прошлого века многие американцы чувствовали, что в их стране также есть опасность перехода к нацизму, хотя сейчас их страхи кажутся сильно преувеличенными. Дороти Томпсон пытается проанализировать, кто из ее знакомых станет нацистом, если штурмовики завтра постучат в дверь.
Статья будет интересна тем, кто задумывался, что заставляет людей вступать в Единую Россию, кричать «крымнаш» и мочить «пятую колонну».
Статью перевел и выложил на Лепре Олег Родерик. Мы публикуем текст с его согласия.
WHO GOES NAZI? Есть интересная мрачноватая игра для вечеринки, на которой собирается много знакомых: попробовать угадать, кто из них, если дела пойдут совсем плохо, станет нацистом. В последнее время я склонна доверять своим догадкам. Опыт, на котором они основаны, повторялся много раз — в Германии, в Австрии, во Франции. Я научилась распознавать типажи: прирожденных нацистов; тех, кого нацистами сделала сама демократия и тех, кто почти наверняка станет сотрудничать с нацистами. Еще я узнаю тех, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не станет нацистом.
Было бы абсурдным полагать, что их можно выделить по национальному признаку. Считается, что немцы более склонны к этой идеологии, чем другие народы, но я в этом сильно сомневаюсь. Евреям наоборот в этой склонности отказывают, но в этом также нет последовательной логики. Среди знакомых мне евреев встречаются прирожденные нацисты, и есть многие, готовые с завтрашнего утра начать салютовать Гитлеру, если будет нужно. Есть евреи, отказавшиеся от своих предков, и ставшие "почетными арийцами и нацистами". Есть чистокровные евреи, с энтузиазмом вступившие в ряды гитлеровской секретной полиции. Этому способствует определенный склад ума.
Нацизм в значительной степени — это еще и болезнь определенного поколения: слишком юных или еще не родившихся к концу последней войны. Это относится к англичанам, французам, американцам, не только к немцам. Нацизм — болезнь так называемого "потерянного поколения".
Мне иногда кажется, что есть и прямые биологические факторы влияния — особый режим образования, питания и физического воспитания произвел на свет новый вид человека с врожденным нарушением баланса натуры. Этого человека перекормили витаминами, влили в него силы, превосходящие способности его интеллекта к самоконтролю. Ему дали образование, освободившее его от ограничений. Он силен телом и дитя разумом. Но его душой пренебрегли.
http://kermlinrussia.com/content/images/2014/Jul/pmef2.jpg
Чтобы начать игру, посмотрим на присутствующих в комнате. Перед камином, рядом с почти нетронутым бокалом на полке, стоит мистер А, потомок одного из старых американских родов. В каждом выпуске Blue Book (http://en.wikipedia.org/wiki/Blue_Book_%28magazine%29) (популярный ежемесячный журнал, издававшийся с 1905 по 1975 год – прим. KR) его фамилия упоминается хотя бы пару раз. Он небогат, работает редактором. Он получил классическое образование, у него развитый и утонченный вкус, он хорошо разбирается в литературе, живописи, музыке. В нем нет ни капли снобизма, у него прекрасное чувство юмора, он отличается остроумием и хорошими манерами. Он был лейтенантом на Мировой Войне, поддерживает республиканцев, но дважды голосовал за Рузвельта и один раз за Виллки. Он скромен, хотя и не отличается блестящим умом, верен в дружбе и ценит компанию милых и остроумных дам. Он обожал свою покойную жену и вряд ли женится вновь.
Этот человек никогда не отличался невероятной храбростью, но я даю руку на отсечение, что он не станет нацистом. Он очень не хотел бы воевать против них, но никогда не станет одним из них. Почему?
Рядом с ним — мистер B, человек, уверенно стоящий на ногах: выпускник частной школы и лучшего университета, богач, атлет, владелец конюшни скаковых лошадей, вице–президент банка и муж хорошо известной в высоком свете дамы. Он хороший парень и очень популярен. Но если бы Америка стала страной нацистов, он бы вступил в партию одним из первых. Почему так?
Жизнь A подчинена личным правилам поведения. У него нет больших денег, но его непритязательные умения и образование всегда обеспечивали ему рабочее место. Он никогда не был вовлечен в острую конкуренцию. Он совершенно свободен. Я сомневаюсь, что он когда–либо в жизни делал не то, что хотел, или то, что противоречило его принципам. В его жизненной философии нет места нацизму, он не привык к компромиссам и соглашательству.
Мистер B смог достичь многого благодаря не столько природным способностям, сколько приятной внешности, хорошему здоровью и умению вращаться среди нужных людей. Он женился ради денег, он вообще много чего сделал ради денег. У него нет собственных моральных принципов, только принципы его социального класса, ни больше, ни меньше. Он легко перенимает тот образ, который ведет к успеху. Это и есть его единственная ценность — успех. Маленькая, маргинальная партия нацистов не заинтересует его. Но если нацизм превратится в силу, идущую к власти, он примкнет к ней.
Вон там дальше угрюмый на вид мужчина беседует с милой эмигранткой из Франции. Он уже нацист. Мистер C — невероятно умный, но при этом озлобленный интеллектуал. Когда–то он был «белым мусором», нищим мальчиком из южного штата, потом студентом на полной стипендии и со всеми возможными наградами в двух университетах. Но ни в одном его не приняли в студенческий клуб. Его талант и заслуги привели его к серии государственных должностей, к партнерству в адвокатской конторе и наконец, к высокооплачиваемой работе финансового аналитика на Wall Street. Он всегда вращался в кругу важных людей, но они держали его на социальной периферии. Коллеги восхищаются его талантами и извлекают выгоду из работы его ума, но редко зовут его или его жену в гости.
Он сноб и ненавидит свой снобизм. Он презирает окружающих. Например, он презирает B за то, что тому исключительно благодаря знакомствам досталось все то, что C получил в результате упорного труда. Его презрение неразделимо смешано с завистью, и он ненавидит людей, среди которых вырос, еще больше чем людей, в круг которых вошел. Ненавидит своих родителей за то, что они его родители. Ненавидит все, что напоминает ему о происхождении и связанных с ним унижениях. Он яростный антисемит, потому что опасное, ненадежное положение евреев в обществе напоминает ему о собственной неуверенности.
Он избавился он всякой жалости, а радости он не знал никогда. Им управляют амбиции и постоянная горечь. Его мечта — вырасти до положения, в котором никто не сможет его унизить. Стать не правителем, а серым кардиналом, тайным хозяином положения, и дергать за ниточки марионеток, созданных силой его интеллекта. Многие из будущих марионеток уже повторяют его слова, хотя никогда не беседовали с ним лично.
Он сидит с нами в одной комнате, в разговоре он скорее неуклюж, чем груб, он соблюдает этикет. Он держится на расстоянии, с холодным уважением. Он очень опасен. Если бы он был грубым и примитивным, наверняка стал бы преступником, убийцей. Но он сложный и жестокий тип. У нацистов ему бы достался высокий пост, режиму были бы нужны такие люди — одновременно интеллектуальные и беспощадные.
Однако же, C — не прирожденный нацист. Он продукт демократического общества с лицемерной пропагандой социального равенства и при этом бесчувственного и жестокого снобизма. Это чувствительный, одаренный человек, которого унижения довели до нигилизма. Он будет радоваться, когда покатятся головы.
Я думаю, что в этой комнате есть только один прирожденный нацист — это юный D. Единственный сын заботливой матери, никогда в жизни не сталкивался с запретами, ему никто не противоречил. Он все время пытается выяснить — а что же еще может сойти ему с рук? Например, его постоянно штрафуют за превышение скорости, но штрафы оплачивает его мать. Он по–скотски обращался с обеими прежними жёнами — мама платит алименты. Вся его жизнь посвящена поиску чувственных удовольствий и театральных эффектов. Об окружающих он не думает никогда. Он очень привлекателен (в несколько пустом, галантном роде), и неуемно тщеславен. Ему бы очень понравилась униформа партии, в которой можно красоваться и командовать.
Миссис E станет нацисткой, будьте уверены. Удивлены? Милая, зависимая, скромная E. Да, именно она. Она мазохистка. Она вышла замуж за человека, который не переставая унижает её, ставит на место, командует, обращается с ней хуже, чем со своими собаками. Он известный ученый. Миссис E вышла замуж в очень раннем возрасте, и убедила себя в том, что он гений, а в её полном отсутствии гордости, в собачьей преданности состоит высшая женская добродетель. Она осуждает других, "мужепободных", недостаточно преданных жен. Мужу она, однако же, надоела до смерти. Он демонстрирует полное пренебрежение к ней, а она ищет другой объект для своего экстатического самоунижения. Её наполнит приятным волнением первый же народный герой, который провозгласит простые принципы подчинения женщин.
http://kermlinrussia.com/content/images/2014/Jul/dunya1.jpg
А вот миссис F никогда не станет нацисткой. Она центр внимания компании, привлекательная, веселая, остроумная, полная душевной теплоты. Десять лет назад она была популярной актрисой, счастливо вышла замуж, родила четверых детей подряд. У нее уютный дом и не то чтобы много денег, но достаточно, чтобы не волноваться о них. Она не переставала заниматься своим во многом беспечным ремеслом, и столь же полна здравого смысла, сколько здоровья. Все мужчины пытаются соблазнить ее, а она лишь смеется над ними, её муж считает происходящее отличной шуткой. Она с детства твердо стояла на ногах и помогла его карьерному росту (он юрист), она может стать украшением гостиной в любой столице мира. И она настоящая американка, как торт с мороженым.
Что можно сказать о мужчине, который подает напитки? На Джеймса приятно посмотреть. Он в порядке. Он был дворецким в домах "самой высокой аристократии", считает нацистов коммунистическими выскочками и разбирается в "высшем сорте людей". С немногословным редактором он обращается дружелюбно, как с равным (хорошие слуги умеют показывать такое отношение к людям, которых считают заслуживающими уважения). Владельцу конюшни он подает бокал высокомерно и холодно.
Сегодня вечером ему помогает Билл, внук шофёра. Он результат государственного образования в школе в Бронксе, подрабатывает по вечерам для оплаты курсов в городском колледже. Он будет инженером. Он, что называется, "пролетарий", хотя вы не заметите этого, если на нем не будет белой формы официанта. Отлично играет в теннис (подрабатывает инструктором на курортах), получает высший балл по всем предметам, считает, что с Америкой все в порядке и не позволит никому сказать, что это не так. Некоторое время он выступал на съездах коммунистической молодежи, но это прошло как корь. Его не призвали в армию из–за проблем со зрением. Он хочет строить самолеты "как Сикорский". Он считает Линдберга "обычным пилотом, только с хорошим паблисити и богатой женой", "он вечно говорит глупости про Америку, будто бы мы не сможем разбить Гитлера когда захотим". На этом месте Билл фыркает.
Мистер G — очень интеллектуальный юноша, в детстве был вундеркиндом. Он был готов обсуждать философские вопросы с десяти лет и обладает одним из тех умов, что позволяют блестяще рационализировать любое явление. Мы знакомы последние десять лет. За это время он с энтузиазмом обсуждал Марксизм, теорию общественного займа, технократию, кейнсианство, социальную справедливость по Честертону, и вообще все, что угодно. Мистер G. не станет нацистом, потому что он вообще не станет никем. Его голова работает отдельно от всего остального. Он, разумеется, сможет полностью объяснить и оправдать нацизм, если представится такая возможность. Сам он, однако же, был и всегда будет уклонистом. Когда он увлекался коммунизмом, то был троцкистом, когда обсуждал кейнсианство, то лишь для того, чтобы предложить улучшения, с экономической теорией Честертона все было в порядке, но он был слишком привязан к католицизму, и так далее. Он мог бы стать нацистом с большой фигой в кармане. И не пережить первую чистку.
А вот H., биограф, историк–любитель. Он американец голландского происхождения, родился и вырос на Среднем Западе. Америка — любовь всей его жизни. Он может цитировать целые главы из Торо и тома американской поэзии — от Эмерсона до Беннета, письма Джефферсона, заметки Гамильтона, речи Линкольна. У него дом в Новой Англии, коллекция ранней американской мебели и в качестве хобби ферма, которая не приносит денег, но и не разоряет его. У него хулиганское, характерно мужское чувство юмора, он эксцентрик. Когда–то он был профессором в колледже, но потерял должность после раскрывшегося адюльтера. Надо сказать, что впоследствии он женился на вовлеченной в скандал даме и живет с ней в счастье и согласии, как и полагается раскаявшемуся грешнику.
H. никогда не сомневался в своей искренней преданности Америке. Америка — его страна и он знает её вдоль и поперек — от Акадии до Зенита. Его предки сражались в войне за независимость и потом во всех остальных войнах. Несомненно, H. тоже интеллектуал, но это особый вид интеллектуала, с запахами коровника и мокрого твида. Добрее и спокойнее человека не найти, но если кто–то попытается переделать его страну по системе Гитлера, Муссолини или Петена (http://ru.wikipedia.org/wiki/%CF%E5%F2%E5%ED,_%C0%ED%F0%E8_%D4%E8%EB%E8%EF%EF), он возьмет в руки винтовку. Либеральные правила не позволят ему сказать это вслух, но втайне он считает, что только люди, чья семья жила в США до гражданской войны, действительно понимают Америку и готовы защищать её от нацизма или любого другого иностранного -изма до конца.
Однако же, H. неправ. Здесь, в этой комнате есть человек, который готов драться рядом с H., и у него нет даже американского гражданства. Это молодой эмигрант из Германии, он пришел вместе со мной. На него смотрят с подозрением — у него слишком характерная немецкая внешность — высокий голубоглазый блондин с таким хорошим загаром, что хочется представить его в шортах. С него можно рисовать парадный портрет нациста. По-английски он говорит с ошибками, начал учить язык только пять лет назад. Он из старой семьи в восточной Пруссии, состоял в послевоенной молодежной партии, потом в республиканском рейхсбаннере. Все его немецкие друзья, без исключения, стали нацистами, а он перебрался в Швейцарию, пешком, без копейки денег. Там он учился на кафедре теологии (новозаветный греческий, научный руководитель — величайший протестантский теолог Карл Барф). Американский друг с той же кафедры помог ему перебраться в Америку, устроил на должность преподавателя классической литературы в дорогой частной школе. Он бросил преподавание и пошел на завод. Работает в ночную смену — делает самолёты, которые Британия использует в войне против Германии. Он увлеченно читает тома американской истории, знает наизусть Уитмана, удивляется что не все американцы разбираются в теории федерализма, верит в Соединенные Штаты Европы, союз англоговорящих народов и торжество демократических революций во всем мире. Он считает, что Америка станет страной творческой эволюции, как только избавится от самодовольства среднего класса, бюрократических корпоративных норм, тянущего везде свои щупальца правительства и обретет внутреннюю свободу.
Собравшиеся здесь люди не готовы считать его американцем, но в нем больше американского, чем у большинства из них. Америка, которую он открыл, живет духом фронтира. Современная Америка, не замечающая своей силы, красоты и мощи приводит его в раздражение. Он часто рассказывает о других рабочих на заводе, куда он пошел, "чтобы узнать про настоящую Америку". Считает их замечательными людьми. "Почему вы, образованный класс Америки, не пойдете к ним навстречу? Почему вы не разговариваете с ними?"
http://kermlinrussia.com/content/images/2014/Jul/sove2.jpg
Я мрачно улыбаюсь, думая про себя, что если мы вступим в войну против нацистов, его почти наверняка интернируют. А мистер B., мистер G. и миссис E. будут ходить на подобные званые вечера и ныть: "Я, конечно, не люблю Гитлера, но...".
А вот мистер J. Он еврей. Кроме этого, он очень важный человек. Он очень богат. Он сделал состояние, работая в советах директоров дюжины разных компаний, через удачный брак, с помощью чутья, умения рисковать, а также огромной любви к золоту и власти. Он умный и высокомерный. Он сохраняет дистанцию от евреев. Осуждает собеседника за любое упоминание "еврейского вопроса". Он считает, что "деятельность Гитлера нельзя оценивать на основе антисемитизма". Рузвельт для него "враг бизнеса", а назначение Франкфуртера в верховный суд — "серьезный удар по еврейскому миру".
Его собеседник — угрюмый мистер С., состоявшийся нацист — разговаривает с льстивой учтивостью. Мистер J. во всем с ним согласен. После разговора он специально уточняет его имя и добавляет: "Какой умный человек".
Мистер K. наблюдает эту сценку. В его выразительных глазах отображается грустная усмешка. Он тоже еврей, точнее — еврей из южного штата. У него протяжный южный акцент, он рассказывает невероятные истории. Много лет назад он начал с нуля, построил успешный бизнес, десять лет назад продал его за хорошие деньги, пристроил своих бедных родственников и теперь живет в свое удовольствие на 50 долларов в неделю. Недавно начал писать журнальные заметки об американских редкостях и курьёзах. Холостяк с печальным взглядом, умеющий развеселить окружающих, он знает тысячи мелких подробностей американской жизни, постоянно путешествует. Предан своей стране с тихой, глубокой и непритязательной страстью.
Он хорошо знаком с H., биографом, чьи предки тоже жили в этой стране задолго до гражданской войны. Ему понравился молодой немец. Они постепенно перемещаются друг к другу, и вот они стоят вместе. Безукоризненный джентльмен из Новой Англии, деревенский западный интеллигент, счастливо отмеченная богами женщина, молодой немец, тихий и спокойный еврей с юга. А на другой стороне — все остальные.
В этот момент входит мистер L. Мистер L — могучий лев наших дней. Хозяйка дома была в восторге, она хвасталась мне по телефону "... а еще придет L. Его было ужасно трудно заполучить!". L — один из самых могущественных лидеров профсоюзного движения. "Дорогие мои, да, он человек из народа, но он очень интересный!" L, как представитель простого народа, примерно так же интересен, как уже упоминавшийся лошадиный вице-президент банка (кстати, они только что познакомились), по тем же причинам и тем же способом. L профессионально произносит речи про "треть всей нашей нации", и чертовски хорошо зарабатывает на защите угнетенных. Он приехал на самой дорогой машине, размер его зарплаты ничего не означает, потому что все расходы оплачивает организация. Он разделяет точку зрения наших самых влиятельных промышленников: дело сильного — управлять слабым. Для того чтобы провести переговоры, рабочий коллектив теперь должен нанять L или его подручных, и дать им право облагать конверты с зарплатой произвольным налогом и делать все что угодно с деньгами. Теперь он — самый яркий естественный нацист в этой комнате. Мистер B. смотрит на него с презрением, закаленным ненавистью. B. нужны такие люди. Мистер L. уже повторяет слова B. как попугай. У него мозги неандертальца, но он безошибочно чувствует, где власть. В приватных беседах он осуждает евреев, называя их "паразитами". Жаль, что никто не спрашивает, в чем заключается созидательная роль высокооплачиваемого агента, который забирает процент от трудовых доходов миллионов людей и тратит их исключительно на укрепление своей политической власти.
Игра для вечеринок «Кто станет нацистом» — это особый мрачный сорт веселья. Все становится на свои места, когда ты рассматриваешь каждого конкретного человека.
Хорошие, добрые, счастливые, вежливые, уверенные и спокойные люди никогда не станут нацистами. Возьмите благородного философа с фамилией из справочника аристократии или подростка из бесплатного колледжа, которому демократия дала возможность разрабатывать самолеты — вам никогда не удастся сделать из них нацистов.
Но неудовлетворенный и униженный интеллектуал, богатый и напуганный спекулянт, избалованный наследник, тиран от профсоюзов, любой человек, держащий нос по ветру и добившийся успеха благодаря умению поймать этот ветер — в случае кризиса все они станут нацистами.
Поверьте мне, хорошие люди не становятся нацистами. Национальность, цвет кожи, религия, статус — не важны. Все зависит от того, что внутри человека.
Нацистом станет тот, внутри кого нет ничего, помогающего отличить, что ему нравится, а что нет. Этим "чем–то" может быть семейная традиция, мудрость, кодекс поведения, простое счастье — годится любой старомодный или новый способ.
Веселая игра. Попробуйте на следующей большой вечеринке.