Пyмяyx**
17.08.2014, 22:54
Ходить нельзя летать Джулия Лу (http://proza.ru/avtor/julija12)
Она не помнила, что ей снилось. Но сон был липкий, тягучий и неприятный. Проснулась разбитая, более усталая, чем была вечером. Тревога вцепилась в горло. Жди беды. Беды. Беды…
Открыла тяжелые веки, огляделась. Так и есть. На скомканной, сбитой простыне лежат два маленьких, подрагивающих, смятых крылышка.
Отвалились всё-таки… И эти не прижились…
Как была, в пижаме, вышла во двор, бросила бесполезные уже кучки перьев в мангал. Плеснула обиды напополам с горечью, приготовила факел злости.
Пусть! Пусть горят! Не хотят расти, и не надо! Проживу без них. Как и раньше. Рубцы, правда, станут несколько толще и уродливей. Ну, да и ладно. Замажем, заштукатурим. Не впервой.
В висок настойчиво билась мысль. Она знала, ч-т-о будет, если её впустить. Если «начать её думать», если произнести эти слова даже мысленно. Будет больно. Очень больно.
Она отмахнулась: «Уйди. Уйди, кому сказала! Не пущу».
Мысль пискнула, но кружить рядом не перестала, выжидая подходящий момент, чтобы влететь, вцепиться, обосноваться внутри обстоятельно так, надолго, родить своего мерзкого, колючего дитятю, от которого утробно и заунывно завоет, заплачет женская душа.
Женщина подняла голову, встряхнула спутанными беспокойным сном волосами и погрозила маленьким кулачком:
- Опять твои шутки? Издеваешься? Вот и забирай назад подачку свою, снова бракованные попались!
Она поднесла искрящий злостью факел к мангалу. Крылышки съежились и вздрогнули…
Небо негромко «рыкнуло». Синеву прорезал тонкий лучик, пробежал по беспорядочным прядям:
- Ну, прости… И у меня не всегда всё получается идеально… Снова что-то дало сбой… Вот в следующий раз…
- Вот уж нет! Никаких «следующих разов»! Наелась, нахлебалась. Не ложкой даже, половником. Не хочу больше ничего. Не хочу, тебе понятно?
- Подожди кипятиться - поговорим по-взрослому. Не срастается у тебя с крыльями, давай альтернативу им подыщем. Так, что тут у нас есть в закромах… А! Вот! А если пропеллер попробовать, как у этого, «в полном расцвете сил»? Там и кнопочка в комплекте прилагается. Будешь включать исключительно по собственному желанию. Как тебе?
Женщина усмехнулась:
- Представляю! Где-нибудь на самолетной высоте пропеллер твой вдруг заглохнет, и ты неожиданно вспомнишь, что (ах, незадача) забыло предупредить меня о необходимом запасе топлива. Так?
- Ну-у-у… - Небо надулось тучками. – Я, если честно, не совсем понимаю, от чего этот пропеллер и работает…
- Вот! А я о чем! Всё, отстань, дай мне спокойно закончить. – Женщина снова поднесла факел к мангалу.
- Стой, стой! А если сандалии тебе? Ну, как у богов древних? Ах, нет… Там же тоже крылышки… Нет, погоди, сейчас придумаю… А если – метлу? Хочешь метлу? Ступу к ней - бесплатно, чесслово!
- Была у меня метла. Все лодыжки об нее поцарапала. И мужчинки, знаешь, как быстро сбегали, когда её у дверей вдруг обнаруживали? И не доказать же никому, что хозяйка её – чистый ангел, просто крылья не приживаются…
Колючая мысль снова настойчиво стукнулась о непреодолимую для неё преграду. Женщина поморщилась: «Сказала же я тебе, не пущу!»
Легкий ветерок забрался под пижаму, пощекотал покрывшуюся крошечными мурашками кожу:
- А если тебе на мне летать, а? Хочешь? Я тебе любое направление предложить могу. Выбирай!
Улыбка тронула искусанные губы:
- Хитрец! Тобой же не поуправляешь! И где я окажусь, если ты решишь в ураганчик превратиться?
Ветер смущенно присел на верхушку березы:
- Виноват… Я ж – мужик, какой-никакой. Ну, давай-давай, ворчи, что со мной сладу нет…
Женщина устало махнула рукой:
- Я лучше теперь – ногами. Ими же не только ходить, ими и бегать можно, и прыгать… Да, ну вас… Идите уже, по делам своим неотложным… Пойду я кофе пить… Ай!
Настойчивая мысль воспользовалась секундной слабостью, влетела, освоилась, расположилась, забросила в сердце, в самую его серединочку, своего мерзкого отпрыска.
Заныло, застонало, заболело внутри.
За
что
ты
так
со
мной,
милый…
Морщась и удерживая готовые брызнуть слёзы, женщина вытащила из равнодушной железной коробки дрожащие крылышки, осторожно отряхнула их, прижала к сердцу:
- Я вас оставлю. На память. Простите меня…
Злобный «мысленный» эмбрион, не выдержав такого соседства, дернулся, на долю секунды ослабив хватку.
Одно точное движение тонкой руки – и вот он уже, корчась, лежит на дне мангала.
Факел брошен. Огонь бешеными языками поднимается к небу.
Облачка принимают злобное пламя, укутывают и гасят его…
Ветерок рассеивает едкий дым, безжалостно уничтожая сбегающие искры:
- Иди, иди… ногами своими! Пей кофе! С добрым утром!
Она не помнила, что ей снилось. Но сон был липкий, тягучий и неприятный. Проснулась разбитая, более усталая, чем была вечером. Тревога вцепилась в горло. Жди беды. Беды. Беды…
Открыла тяжелые веки, огляделась. Так и есть. На скомканной, сбитой простыне лежат два маленьких, подрагивающих, смятых крылышка.
Отвалились всё-таки… И эти не прижились…
Как была, в пижаме, вышла во двор, бросила бесполезные уже кучки перьев в мангал. Плеснула обиды напополам с горечью, приготовила факел злости.
Пусть! Пусть горят! Не хотят расти, и не надо! Проживу без них. Как и раньше. Рубцы, правда, станут несколько толще и уродливей. Ну, да и ладно. Замажем, заштукатурим. Не впервой.
В висок настойчиво билась мысль. Она знала, ч-т-о будет, если её впустить. Если «начать её думать», если произнести эти слова даже мысленно. Будет больно. Очень больно.
Она отмахнулась: «Уйди. Уйди, кому сказала! Не пущу».
Мысль пискнула, но кружить рядом не перестала, выжидая подходящий момент, чтобы влететь, вцепиться, обосноваться внутри обстоятельно так, надолго, родить своего мерзкого, колючего дитятю, от которого утробно и заунывно завоет, заплачет женская душа.
Женщина подняла голову, встряхнула спутанными беспокойным сном волосами и погрозила маленьким кулачком:
- Опять твои шутки? Издеваешься? Вот и забирай назад подачку свою, снова бракованные попались!
Она поднесла искрящий злостью факел к мангалу. Крылышки съежились и вздрогнули…
Небо негромко «рыкнуло». Синеву прорезал тонкий лучик, пробежал по беспорядочным прядям:
- Ну, прости… И у меня не всегда всё получается идеально… Снова что-то дало сбой… Вот в следующий раз…
- Вот уж нет! Никаких «следующих разов»! Наелась, нахлебалась. Не ложкой даже, половником. Не хочу больше ничего. Не хочу, тебе понятно?
- Подожди кипятиться - поговорим по-взрослому. Не срастается у тебя с крыльями, давай альтернативу им подыщем. Так, что тут у нас есть в закромах… А! Вот! А если пропеллер попробовать, как у этого, «в полном расцвете сил»? Там и кнопочка в комплекте прилагается. Будешь включать исключительно по собственному желанию. Как тебе?
Женщина усмехнулась:
- Представляю! Где-нибудь на самолетной высоте пропеллер твой вдруг заглохнет, и ты неожиданно вспомнишь, что (ах, незадача) забыло предупредить меня о необходимом запасе топлива. Так?
- Ну-у-у… - Небо надулось тучками. – Я, если честно, не совсем понимаю, от чего этот пропеллер и работает…
- Вот! А я о чем! Всё, отстань, дай мне спокойно закончить. – Женщина снова поднесла факел к мангалу.
- Стой, стой! А если сандалии тебе? Ну, как у богов древних? Ах, нет… Там же тоже крылышки… Нет, погоди, сейчас придумаю… А если – метлу? Хочешь метлу? Ступу к ней - бесплатно, чесслово!
- Была у меня метла. Все лодыжки об нее поцарапала. И мужчинки, знаешь, как быстро сбегали, когда её у дверей вдруг обнаруживали? И не доказать же никому, что хозяйка её – чистый ангел, просто крылья не приживаются…
Колючая мысль снова настойчиво стукнулась о непреодолимую для неё преграду. Женщина поморщилась: «Сказала же я тебе, не пущу!»
Легкий ветерок забрался под пижаму, пощекотал покрывшуюся крошечными мурашками кожу:
- А если тебе на мне летать, а? Хочешь? Я тебе любое направление предложить могу. Выбирай!
Улыбка тронула искусанные губы:
- Хитрец! Тобой же не поуправляешь! И где я окажусь, если ты решишь в ураганчик превратиться?
Ветер смущенно присел на верхушку березы:
- Виноват… Я ж – мужик, какой-никакой. Ну, давай-давай, ворчи, что со мной сладу нет…
Женщина устало махнула рукой:
- Я лучше теперь – ногами. Ими же не только ходить, ими и бегать можно, и прыгать… Да, ну вас… Идите уже, по делам своим неотложным… Пойду я кофе пить… Ай!
Настойчивая мысль воспользовалась секундной слабостью, влетела, освоилась, расположилась, забросила в сердце, в самую его серединочку, своего мерзкого отпрыска.
Заныло, застонало, заболело внутри.
За
что
ты
так
со
мной,
милый…
Морщась и удерживая готовые брызнуть слёзы, женщина вытащила из равнодушной железной коробки дрожащие крылышки, осторожно отряхнула их, прижала к сердцу:
- Я вас оставлю. На память. Простите меня…
Злобный «мысленный» эмбрион, не выдержав такого соседства, дернулся, на долю секунды ослабив хватку.
Одно точное движение тонкой руки – и вот он уже, корчась, лежит на дне мангала.
Факел брошен. Огонь бешеными языками поднимается к небу.
Облачка принимают злобное пламя, укутывают и гасят его…
Ветерок рассеивает едкий дым, безжалостно уничтожая сбегающие искры:
- Иди, иди… ногами своими! Пей кофе! С добрым утром!