Белая Хризантема**
28.11.2015, 15:16
Белая белка Григорий Крячко (http://www.proza.ru/avtor/metall1983)
БЕЛАЯ БЕЛКА
И больные слова, словно черные метки
Раненым зверем рвутся из клетки,
Что-то заныло под нагрудным карманом -
Это снова открылись старые раны.
«Время назад»
…Шел снег. Это был первый снег в этом году, робкий, неуверенный, он тихо падал и падал с свинцово – серого неба, укрывал своим белым саваном всю землю. Да, он растает и превратится в мириады крошечных ручейков, снова обнажится земля, может быть, даже на пару недель, но это снег все равно уже был пионером. Первопроходцем.
Таинственно и причудливо разносились в этом царстве первого снега звуки – шум машин, говор толпы людей, гул далекой ТЭЦ. Все преображалось в совершенно другой мир. Заколдованный и неизвестный. Стоило только выйти на улицу – и ты уж ощущал себя совершенно другим человеком. В грудь вливался чистый воздух, в котором витал какой-то приятный запах. Наверное, так пахнет свобода.
Сашка вышел из дома рано – рано утром, часов в семь. Надо было прогулять Бима – старого – престарого спаниеля, который еле волочил лапы, чихал и кашлял на каждом шаге, но, тем не менее, исправно гонял кошек и гавкал на соседей за дверью.
Пес задрал вислоухую голову вверх и удивленно поглядел на белых липких мух, летящих из серости неба. Снежинка упала собаке на нос, и Бим хрипло чихнул.
-Это снег, - Сашка так и не понял, кому это сказал – псу или себе. – Просто идет снег…
Александр ходил гулять с собакой в Ботанический Сад ИГУ, в красивый сосновый лес. Сторожа уже просто не обращали внимания на мальчишку со старым спаниелем, тем более что он просто проскальзывал мимо и шел себе в чащу. Сейчас сторожей и охраны не было. Либо сидели в караулке и гоняли чаи, либо болтали за жизнь с рабочими.
Сашка не спеша брел по раскисшей дорожке, на которой грязь мешалась с напитавшейся, словно губка, воды травой. Было удивительно тихо. Ни звука, не считая тяжкого, низкого, почти не воспринимаемого ухом гула города. Иркутск все – таки жил, как тяжкий гад, ворочался в собственной гнили и экскрементах, выискивая новую позу, чтобы залечь в ней и свистяще дышать сотнями труб и тысячами печей.
Сашка наклонился, набрал в ладони снега и с наслаждением умыл им лицо. Зимой это делать гораздо приятнее – тогда и снег другой, рассыпчатый и крупчатый, не то, что сейчас, больше похожий на холодную липкую массу. Но все равно, это был самый настоящий снег!
Бим затрусил по тропинке вперед, повернулся к хозяину и бешено завертел, как пропеллером, обрубленным хвостом с смешным клочком шерсти на конце, разинул пасть и зевнул, явив миру желтые старческие клыки и розовый, похожий на ленту язык.
Александр волей-неволей задумался о школе. Десятый класс все же. Вот сегодня воскресенье, можно бы и отдохнуть, но куда там! В понедельник контрольная по математике, а кто готовиться будет? Пушкин? Ему уже ничего не надо, в гробу – то. Сашка слепил еще один снежок и с размаху запустил в сосну. Липкий комочек звонко разлетелся о дерево, оставив на коре белую отметинку.
Бим вдруг гавкнул и «встал в стойку», смешно отставив задние лапы.
-Ну, что там? – полюбопытствовал Сашка и пригляделся.
На ветке какого – то дерева с облетевшей листвой сидела, притаившись, белая белка. Совершенно белая. Зверек приник к коре и, наверное, думал, что его вовсе не видно. Сашка удивленно смотрел на это чудо природы. Белка – альбинос глядела на человека и собаку маленькими глазками и не шевелилась. Александр проворно ухватил пса за уши, грубо и непочтительно, вынул из кармана поводок с железным карабинчиком, защелкнул его на колечке в ошейнике. Пес, в котором заиграла притихшая было охотничья кровь, рвал поводок и рычал. Сашка накинул кожаную петельку на короткий обломанный кусок ветки, а сам вынул из кармана пригоршню семечек и осторожно пошел вперед, вытянув вперед ладонь с угощением.
-Бела, бела, бела! На – на – на!
Кажется, бабушка говорила, что, когда она лежала в санатории «Ангара», там по аллеям бегали совсем ручные белки и брали с рук кусочки хлеба, орешки и конфеты. Интересно, может и эта белка – альбинос тоже доверяет людям?
Зверек поднял ушастую головку и вопросительно глянул на человека. Потом громко цвиркнул и встал на дыбки, прикрыв спинку пушистым хвостиком.
Сашка замер, боясь спугнуть белку. Но та, похоже, и не думала убегать. Похоже, ей было просто любопытно, что такого ей предлагает человек, и что это лежит у него россыпью на ладони?
Александр постепенно подошел к самому дереву, нагнулся и высыпал семечки на снег, также медленно отошел подальше.
Белка сначала еще посвиристела, повозмущалась для порядку, потом ловко скакнула с ветки на ствол дерева, да так и замерла вниз головой, распушив хвост. Ее белая – пребелая шкурка контрастно выделялась на фоне темной и грубой коры ствола. Зверек, шурша коготками, спустился вниз, прыгнул на снег и устремился к семечкам. Сашка с улыбкой стоял и наблюдал, как белка проворно лущит подсолнушник и как смешно дергает маленьким носиком.
Так продолжалось довольно долго, пока белка не выбрала из пушистого слоя молодого снега все семечки. Она была похожа на маленького человечка, смешного, проворного и сообразительного. Сашка все любовался на белочку, а она уже закончила завтракать, громко цвиркнула, как бы благодаря за угощение, и вдруг стремглав промчалась через тропинку, выгнула спинку дугой, переметнулась через канаву и взвинтилась по сосне наверх, до ветвей, а там села и принялась умываться. Сашка помахал белке рукой, отцепил Бима от куста и пошел дальше.
На другой день Сашка снова был здесь, на той же самой тропинке, но с полным карманом семечек, парой ирисок и хлебными корочками. Может, белка все же придет еще раз? Но сколько мальчишка ни бродил по размокшей траве и крошечным белым островкам свежевыпавшего снега, зверек так и не появился.
Сашка уже собрался идти домой, перебрался через заваленную мусором канаву, отряхнул выпачканные в земле рукава, поднял голову вверх, на деревья и вдруг замер. На ветке сосны, в кроне мелькал белый хвостик. Белка! Сашка засвиристел, защелкал языком, и зверек обратил внимание на стоящего внизу человека – напружинился и замер, выжидательно глядя на Александра. Мальчишка достал все, что принес с собой, и высыпал на землю, отошел на десяток шагов, присел на не успевший промокнуть бугорок и принялся наблюдать.
Белка довольно долго капризничала, носилась вверх – вниз по стволу, как бы выпендриваясь своей оригинальной шубкой, верещала на весь лес, шуршала коготками по коре и махала хвостом. А потом вдруг замерла вниз головой, спустилась на землю и подскочила к угощениям. «Наверное, все же из «Ангары», - сделал вывод Сашка, когда увидел, что зверек потянулся не к хлебу или семечкам, а к ирискам, сразу же ухватил конфету, мастерски вылущил из бумажки и принялся есть, смешно раздувая щечки. Уработав ириску, белка оценила корки, а потом, наверное, на закуску принялась выбирать из сухой травы семечки и плеваться шелухой. При этом она искоса, как бы недоуменно поглядывала на мальчишку. Сашка сидел, затаив дыхание, потому что знал, что белки – зверьки суетливые и пугливые, стоит сделать одно резкое движение – и чудесная белая белка скроется в лесу, и никто не знает, можно ли будет еще ее увидеть.
Белка наелась, но и не думала уходить. По идее, закончив трапезу, ей полагалось бы сразу же отправиться по своим делам, но зверек сидел на траве и все разглядывал Сашку, а мальчишка – его. Никто не знает, сколько бы так продолжалась «игра в гляделки», если бы у Сашки не затекла рука, и он не шевельнулся. Этого было достаточно, и белка пронзительно чирикнула и винтом поднялась по стволу сосны до самой кроны, где она и уселась на суку, накрыв выгнутую дугой спинку белым хвостом.
Сашка засмеялся и показал белке кукиш. Зверек обиженно заворчал что-то на своем языке.
Весь вечер Сашка мастерил кормушку – на широкую деревянную дощечку он прибил бортики и приделал кронштейн из куска уголка. Ранним утром эта кормушка уже красовалась в Ботанике, прибитая к стволу сосны на высоте больше человеческого роста, только чтобы можно было протянуть руку и положить в нее корм. Александр не забыл и угощения – орехов (потратил последнюю мелочь), пол-яблока, пару сухих корок хлеба, несколько сухарей с изюмом и пряник. На другой день от корма не осталось и следа, а на деревянных бортиках осталось несколько снежно – белых шерстинок.
Со временем Сашка стал замечать, что к кормушке наведываются и другие белки, но белая белка – чаще всех. Видимо, это была ее территория.
Как-то раз Сашка не пожалел времени, сел на доску, лежащую в снегу, и принялся ждать. В тот день мороз отпустил, так что мальчишка почти не мерз.
Ждать пришлось долго. Разбойница – ворона уже нацеливалась на кормушку и на лежащий на ней яичный желток, но Сашка пустил в птицу снежком, и черный бомбардировщик улетел, оглашая лес обиженным карканьем. Время шло, и Сашка уже чувствовал, как холод понемногу начал забираться под добротный пуховик, как в вершинах сосен замелькало белое пятно. Белка проворно скакала с ветки на ветку, руля хвостом, как небольшим парашютиком. Ничуть не стесняясь сидящего под деревом человека, белка спрыгнула на кормушку, потешно почистила лапками мордочку и принялась обедать. Сашка сидел и заворожено смотрел на гостью.
Еще месяц спустя Сашка положил себе на ладонь горсть семечек, а кормушку оставил пустой. Белка боялась, визгливо ругалась на своем языке, но через пару дней уже безбоязненно сидела на стволе сосны вниз головой и брала с протянутой руки угощение.
Вот так началась и продолжалась эта необыкновенная дружба человека и зверя. Сашка знал, что был изгоем в мире людей. Общество не принимало его, а он – общество, его законы и правила поведения в нем. Александр сам создал свои каноны чести и совести, и они зачастую шли вразрез с социумом. Белка тоже не водила дружбы со своими сородичами из-за своей особенности. Альбинос часто не может найти себе места в кругу других зверей, и становится одиночкой. Так один изгой нашел другого…
Сашка не спешил. Он знал, что белка поддается приручению, но на это нужно время и много – много терпения. Ждать Александр умел. И, благодаря терпению, добился того, что уже ближе к весне, когда повеяло теплом и снег начал, как губка, напитываться водой, белка уже садилась мальчишке на руку, позволяла себя гладить и чесать за ухом.
Бим умер в январе, умер своей смертью, от старости, дожив до тех лет, какие по собачьим меркам соответствуют девяноста годам в человеческом мире. Похоронили пса в роще, возле кладбища, и отец с Сашкой целый день долбили кайлой и ломом неглубокую могилу.
Как ни странно, смерть собаки глубоко задела Сашку. Почти не имея друзей среди людей, мальчишка сильно привязывался к животным. По крайней мере, они не таят своих чувств и не предают своих хозяев.
Сашка иногда целыми днями пропадал в лесу, гуляя там, пачкаясь по уши в уже раскисшей весенней грязи. А что ему было делать в городе? Там у каждого свои заботы, свои проблемы, и никто там никому не нужен. Сашка был там одинок, безумно и бесконечно одинок в куче себе подобных существ. А здесь природа, хоть и загаженный, но все же лес и, как ни нелепо это признавать, единственный друг. Белая белка.
Беда пришла неожиданно. В тот черный день, третьего апреля, Сашка, как обычно, пришел поздно вечером. Уже почти стемнело. Александр медленно шел по мокрой тропинке. Под ботинками чавкала грязь. Точь в точь, как прошлой осенью. Карманы были набиты до отказа хлебными корками и тыквенными семечками – кто-то из жильцов давеча выкинул на мусорку целый кулек этого добра, и Сашка припас сего, пока не опередили бомжи.
И вдруг тишину вечера прорезал громкий сухой щелчок – хлопок. Сашка по звуку опознал пневматическую винтовку. Выстрел донесся как раз оттуда, где находилась кормушка. Мальчишка, почуяв неладное, с шага перешел на стремительный бег, вылетел из сухих кустов сирени на полянку, где на дереве крепилась кормушка, и нос к носу столкнулся с двумя пацанами лет тринадцати. Один держал за приклад пневматическую винтовку с оптическим прицелом. А на полурастаявшем снегу лежала, запрокинув назад голову, белая белка…
Сашка ничего не сказал, а молча двинул тому, кто был ближе, кулаком по скуле. Мальчишка заревел и сел в жидкую грязь, выронив винтовку, а второй, ничего не понимая, отпрыгнул назад. Сашка подобрал с земли пневматику и, широко размахнувшись, ударил ею о сосну. Во все стороны брызнули кусочки пластика, железячки, битое стекло прицела и щепки коры. Винтовка, разломленная на две части, улетела в снег, а Александр присел на корточки возле белки и провел ладонью по ее шерсти. Зверек был уже мертв – свинцовая пулька угодила точно в голову.
-Ты чо? Да ты ответишь! – срывающимся от плача голосом завопил пацан, которого ударил Сашка. – Это же не моя винтовка – а – а – а!
Александр снова ничего не сказал, а просто достал из кармана длинное шило, которое носил при себе в качестве оружия самообороны, и поднялся во весь рост. Мальчишки разом заткнулись.
-Идите отсюда. Идите, не доводите до греха, - очень тихо сказал Сашка.
Но его услышали и поняли. Юные браконьеры исчезли почти моментально, буквально дематериализовались в темнеющем воздухе. Но Сашке было все равно. Он опустился коленями на снег и склонил голову над мертвой белкой.
Белой белкой.
23. 06. 2006 г.
© Copyright: Григорий Крячко (http://www.proza.ru/avtor/metall1983), 2007
БЕЛАЯ БЕЛКА
И больные слова, словно черные метки
Раненым зверем рвутся из клетки,
Что-то заныло под нагрудным карманом -
Это снова открылись старые раны.
«Время назад»
…Шел снег. Это был первый снег в этом году, робкий, неуверенный, он тихо падал и падал с свинцово – серого неба, укрывал своим белым саваном всю землю. Да, он растает и превратится в мириады крошечных ручейков, снова обнажится земля, может быть, даже на пару недель, но это снег все равно уже был пионером. Первопроходцем.
Таинственно и причудливо разносились в этом царстве первого снега звуки – шум машин, говор толпы людей, гул далекой ТЭЦ. Все преображалось в совершенно другой мир. Заколдованный и неизвестный. Стоило только выйти на улицу – и ты уж ощущал себя совершенно другим человеком. В грудь вливался чистый воздух, в котором витал какой-то приятный запах. Наверное, так пахнет свобода.
Сашка вышел из дома рано – рано утром, часов в семь. Надо было прогулять Бима – старого – престарого спаниеля, который еле волочил лапы, чихал и кашлял на каждом шаге, но, тем не менее, исправно гонял кошек и гавкал на соседей за дверью.
Пес задрал вислоухую голову вверх и удивленно поглядел на белых липких мух, летящих из серости неба. Снежинка упала собаке на нос, и Бим хрипло чихнул.
-Это снег, - Сашка так и не понял, кому это сказал – псу или себе. – Просто идет снег…
Александр ходил гулять с собакой в Ботанический Сад ИГУ, в красивый сосновый лес. Сторожа уже просто не обращали внимания на мальчишку со старым спаниелем, тем более что он просто проскальзывал мимо и шел себе в чащу. Сейчас сторожей и охраны не было. Либо сидели в караулке и гоняли чаи, либо болтали за жизнь с рабочими.
Сашка не спеша брел по раскисшей дорожке, на которой грязь мешалась с напитавшейся, словно губка, воды травой. Было удивительно тихо. Ни звука, не считая тяжкого, низкого, почти не воспринимаемого ухом гула города. Иркутск все – таки жил, как тяжкий гад, ворочался в собственной гнили и экскрементах, выискивая новую позу, чтобы залечь в ней и свистяще дышать сотнями труб и тысячами печей.
Сашка наклонился, набрал в ладони снега и с наслаждением умыл им лицо. Зимой это делать гораздо приятнее – тогда и снег другой, рассыпчатый и крупчатый, не то, что сейчас, больше похожий на холодную липкую массу. Но все равно, это был самый настоящий снег!
Бим затрусил по тропинке вперед, повернулся к хозяину и бешено завертел, как пропеллером, обрубленным хвостом с смешным клочком шерсти на конце, разинул пасть и зевнул, явив миру желтые старческие клыки и розовый, похожий на ленту язык.
Александр волей-неволей задумался о школе. Десятый класс все же. Вот сегодня воскресенье, можно бы и отдохнуть, но куда там! В понедельник контрольная по математике, а кто готовиться будет? Пушкин? Ему уже ничего не надо, в гробу – то. Сашка слепил еще один снежок и с размаху запустил в сосну. Липкий комочек звонко разлетелся о дерево, оставив на коре белую отметинку.
Бим вдруг гавкнул и «встал в стойку», смешно отставив задние лапы.
-Ну, что там? – полюбопытствовал Сашка и пригляделся.
На ветке какого – то дерева с облетевшей листвой сидела, притаившись, белая белка. Совершенно белая. Зверек приник к коре и, наверное, думал, что его вовсе не видно. Сашка удивленно смотрел на это чудо природы. Белка – альбинос глядела на человека и собаку маленькими глазками и не шевелилась. Александр проворно ухватил пса за уши, грубо и непочтительно, вынул из кармана поводок с железным карабинчиком, защелкнул его на колечке в ошейнике. Пес, в котором заиграла притихшая было охотничья кровь, рвал поводок и рычал. Сашка накинул кожаную петельку на короткий обломанный кусок ветки, а сам вынул из кармана пригоршню семечек и осторожно пошел вперед, вытянув вперед ладонь с угощением.
-Бела, бела, бела! На – на – на!
Кажется, бабушка говорила, что, когда она лежала в санатории «Ангара», там по аллеям бегали совсем ручные белки и брали с рук кусочки хлеба, орешки и конфеты. Интересно, может и эта белка – альбинос тоже доверяет людям?
Зверек поднял ушастую головку и вопросительно глянул на человека. Потом громко цвиркнул и встал на дыбки, прикрыв спинку пушистым хвостиком.
Сашка замер, боясь спугнуть белку. Но та, похоже, и не думала убегать. Похоже, ей было просто любопытно, что такого ей предлагает человек, и что это лежит у него россыпью на ладони?
Александр постепенно подошел к самому дереву, нагнулся и высыпал семечки на снег, также медленно отошел подальше.
Белка сначала еще посвиристела, повозмущалась для порядку, потом ловко скакнула с ветки на ствол дерева, да так и замерла вниз головой, распушив хвост. Ее белая – пребелая шкурка контрастно выделялась на фоне темной и грубой коры ствола. Зверек, шурша коготками, спустился вниз, прыгнул на снег и устремился к семечкам. Сашка с улыбкой стоял и наблюдал, как белка проворно лущит подсолнушник и как смешно дергает маленьким носиком.
Так продолжалось довольно долго, пока белка не выбрала из пушистого слоя молодого снега все семечки. Она была похожа на маленького человечка, смешного, проворного и сообразительного. Сашка все любовался на белочку, а она уже закончила завтракать, громко цвиркнула, как бы благодаря за угощение, и вдруг стремглав промчалась через тропинку, выгнула спинку дугой, переметнулась через канаву и взвинтилась по сосне наверх, до ветвей, а там села и принялась умываться. Сашка помахал белке рукой, отцепил Бима от куста и пошел дальше.
На другой день Сашка снова был здесь, на той же самой тропинке, но с полным карманом семечек, парой ирисок и хлебными корочками. Может, белка все же придет еще раз? Но сколько мальчишка ни бродил по размокшей траве и крошечным белым островкам свежевыпавшего снега, зверек так и не появился.
Сашка уже собрался идти домой, перебрался через заваленную мусором канаву, отряхнул выпачканные в земле рукава, поднял голову вверх, на деревья и вдруг замер. На ветке сосны, в кроне мелькал белый хвостик. Белка! Сашка засвиристел, защелкал языком, и зверек обратил внимание на стоящего внизу человека – напружинился и замер, выжидательно глядя на Александра. Мальчишка достал все, что принес с собой, и высыпал на землю, отошел на десяток шагов, присел на не успевший промокнуть бугорок и принялся наблюдать.
Белка довольно долго капризничала, носилась вверх – вниз по стволу, как бы выпендриваясь своей оригинальной шубкой, верещала на весь лес, шуршала коготками по коре и махала хвостом. А потом вдруг замерла вниз головой, спустилась на землю и подскочила к угощениям. «Наверное, все же из «Ангары», - сделал вывод Сашка, когда увидел, что зверек потянулся не к хлебу или семечкам, а к ирискам, сразу же ухватил конфету, мастерски вылущил из бумажки и принялся есть, смешно раздувая щечки. Уработав ириску, белка оценила корки, а потом, наверное, на закуску принялась выбирать из сухой травы семечки и плеваться шелухой. При этом она искоса, как бы недоуменно поглядывала на мальчишку. Сашка сидел, затаив дыхание, потому что знал, что белки – зверьки суетливые и пугливые, стоит сделать одно резкое движение – и чудесная белая белка скроется в лесу, и никто не знает, можно ли будет еще ее увидеть.
Белка наелась, но и не думала уходить. По идее, закончив трапезу, ей полагалось бы сразу же отправиться по своим делам, но зверек сидел на траве и все разглядывал Сашку, а мальчишка – его. Никто не знает, сколько бы так продолжалась «игра в гляделки», если бы у Сашки не затекла рука, и он не шевельнулся. Этого было достаточно, и белка пронзительно чирикнула и винтом поднялась по стволу сосны до самой кроны, где она и уселась на суку, накрыв выгнутую дугой спинку белым хвостом.
Сашка засмеялся и показал белке кукиш. Зверек обиженно заворчал что-то на своем языке.
Весь вечер Сашка мастерил кормушку – на широкую деревянную дощечку он прибил бортики и приделал кронштейн из куска уголка. Ранним утром эта кормушка уже красовалась в Ботанике, прибитая к стволу сосны на высоте больше человеческого роста, только чтобы можно было протянуть руку и положить в нее корм. Александр не забыл и угощения – орехов (потратил последнюю мелочь), пол-яблока, пару сухих корок хлеба, несколько сухарей с изюмом и пряник. На другой день от корма не осталось и следа, а на деревянных бортиках осталось несколько снежно – белых шерстинок.
Со временем Сашка стал замечать, что к кормушке наведываются и другие белки, но белая белка – чаще всех. Видимо, это была ее территория.
Как-то раз Сашка не пожалел времени, сел на доску, лежащую в снегу, и принялся ждать. В тот день мороз отпустил, так что мальчишка почти не мерз.
Ждать пришлось долго. Разбойница – ворона уже нацеливалась на кормушку и на лежащий на ней яичный желток, но Сашка пустил в птицу снежком, и черный бомбардировщик улетел, оглашая лес обиженным карканьем. Время шло, и Сашка уже чувствовал, как холод понемногу начал забираться под добротный пуховик, как в вершинах сосен замелькало белое пятно. Белка проворно скакала с ветки на ветку, руля хвостом, как небольшим парашютиком. Ничуть не стесняясь сидящего под деревом человека, белка спрыгнула на кормушку, потешно почистила лапками мордочку и принялась обедать. Сашка сидел и заворожено смотрел на гостью.
Еще месяц спустя Сашка положил себе на ладонь горсть семечек, а кормушку оставил пустой. Белка боялась, визгливо ругалась на своем языке, но через пару дней уже безбоязненно сидела на стволе сосны вниз головой и брала с протянутой руки угощение.
Вот так началась и продолжалась эта необыкновенная дружба человека и зверя. Сашка знал, что был изгоем в мире людей. Общество не принимало его, а он – общество, его законы и правила поведения в нем. Александр сам создал свои каноны чести и совести, и они зачастую шли вразрез с социумом. Белка тоже не водила дружбы со своими сородичами из-за своей особенности. Альбинос часто не может найти себе места в кругу других зверей, и становится одиночкой. Так один изгой нашел другого…
Сашка не спешил. Он знал, что белка поддается приручению, но на это нужно время и много – много терпения. Ждать Александр умел. И, благодаря терпению, добился того, что уже ближе к весне, когда повеяло теплом и снег начал, как губка, напитываться водой, белка уже садилась мальчишке на руку, позволяла себя гладить и чесать за ухом.
Бим умер в январе, умер своей смертью, от старости, дожив до тех лет, какие по собачьим меркам соответствуют девяноста годам в человеческом мире. Похоронили пса в роще, возле кладбища, и отец с Сашкой целый день долбили кайлой и ломом неглубокую могилу.
Как ни странно, смерть собаки глубоко задела Сашку. Почти не имея друзей среди людей, мальчишка сильно привязывался к животным. По крайней мере, они не таят своих чувств и не предают своих хозяев.
Сашка иногда целыми днями пропадал в лесу, гуляя там, пачкаясь по уши в уже раскисшей весенней грязи. А что ему было делать в городе? Там у каждого свои заботы, свои проблемы, и никто там никому не нужен. Сашка был там одинок, безумно и бесконечно одинок в куче себе подобных существ. А здесь природа, хоть и загаженный, но все же лес и, как ни нелепо это признавать, единственный друг. Белая белка.
Беда пришла неожиданно. В тот черный день, третьего апреля, Сашка, как обычно, пришел поздно вечером. Уже почти стемнело. Александр медленно шел по мокрой тропинке. Под ботинками чавкала грязь. Точь в точь, как прошлой осенью. Карманы были набиты до отказа хлебными корками и тыквенными семечками – кто-то из жильцов давеча выкинул на мусорку целый кулек этого добра, и Сашка припас сего, пока не опередили бомжи.
И вдруг тишину вечера прорезал громкий сухой щелчок – хлопок. Сашка по звуку опознал пневматическую винтовку. Выстрел донесся как раз оттуда, где находилась кормушка. Мальчишка, почуяв неладное, с шага перешел на стремительный бег, вылетел из сухих кустов сирени на полянку, где на дереве крепилась кормушка, и нос к носу столкнулся с двумя пацанами лет тринадцати. Один держал за приклад пневматическую винтовку с оптическим прицелом. А на полурастаявшем снегу лежала, запрокинув назад голову, белая белка…
Сашка ничего не сказал, а молча двинул тому, кто был ближе, кулаком по скуле. Мальчишка заревел и сел в жидкую грязь, выронив винтовку, а второй, ничего не понимая, отпрыгнул назад. Сашка подобрал с земли пневматику и, широко размахнувшись, ударил ею о сосну. Во все стороны брызнули кусочки пластика, железячки, битое стекло прицела и щепки коры. Винтовка, разломленная на две части, улетела в снег, а Александр присел на корточки возле белки и провел ладонью по ее шерсти. Зверек был уже мертв – свинцовая пулька угодила точно в голову.
-Ты чо? Да ты ответишь! – срывающимся от плача голосом завопил пацан, которого ударил Сашка. – Это же не моя винтовка – а – а – а!
Александр снова ничего не сказал, а просто достал из кармана длинное шило, которое носил при себе в качестве оружия самообороны, и поднялся во весь рост. Мальчишки разом заткнулись.
-Идите отсюда. Идите, не доводите до греха, - очень тихо сказал Сашка.
Но его услышали и поняли. Юные браконьеры исчезли почти моментально, буквально дематериализовались в темнеющем воздухе. Но Сашке было все равно. Он опустился коленями на снег и склонил голову над мертвой белкой.
Белой белкой.
23. 06. 2006 г.
© Copyright: Григорий Крячко (http://www.proza.ru/avtor/metall1983), 2007