Наташа Ростова
03.03.2022, 17:20
Война со счастливым концом.
(из романа " Один, Одна и Один").
Один, Одна и Война.
***
Она спала и видела сны.
И в этих снах ей было интересней и теплей, чем в реальной жизни.
За окном бушевала зима, развивался жёлто-голубой флаг и летали останки стекловаты от старой проржавевшей газовой трубы. Летали, кружили и, как снежинки, падали на кирпичи, но не таяли.
Она жила в сновидениях, отгородившись от всех тёплым и толстым одеялом.
И боялась просыпаться.
***
Он полусидел, полулежал в мягком кресле, потягивал виски со льдом, и равнодушно смотрел в окно.
Двуглавый орёл бился о стекло, ветер терзал бело-красно-голубое полотнище, а снежинки падали и умирали на подоконнике.
А снег всё шёл и шёл, засыпая сугробами все выходы и входы в его дом. Он страдал от бессилия, уничтожая бутылки виски, как самых лютых своих врагов, но трезветь побаивался.
***
А совсем недавно, почти вчера, Они гуляли по Москве. Вместе, Одни.
- Куда пойдём, моя Королева? – спрашивал Он, когда Они останавливались у афиш Большого театра.
- На «Кармен»,- отвечала Она и улыбалась.
Он бежал в кассы.
Но в кассах билеты не продавали, и тогда Они шли в кино.
Вместе сражались за Родину, вместе строили Бам и покоряли Целину.
Потом вместе ужинали, а иногда даже завтракали, и друзья шептали им вслед: «Какая красивая пара».
Она мечтала о детях, он – построить для них дом, но завтра случилась война, и свадьба не состоялась.
***
Наступила весна. Время, когда тает снег, а разбитые мечты обретают снова силу высоты. Стоит только освободиться от балласта и взлететь.
И Они избавились от квартир, машин, мебели, неудач и разочарований. В них проснулся дух авантюризма и огромное желание попасть в другую реальность. Где Они снова будут вместе. Пусть даже Одни.
Поэтому Она не очень расстроилась, когда у входа в аэропорт «Бен Гурион» пассажиров, прилетевших из Киева, встретил не Машиах, а группа очаровательных девушек с огромным плакатом: «Добро пожаловать домой».
У стеклянных раздвижных дверей прямо под табличкой: «Курить запрещено» Она заметила большую пепельницу на длинной тонкой ножке. Пепельница была наполнена окурками из разных стран, и Она поняла, что это то самое место встречи, которую отменить нельзя. Она достала из сумочки пачку «More», прикурила длинную сигаретку и приготовилась ждать. Из дверей выходили другие пассажиры и целые группы. Мимо проплывали соломенные шляпы, сомбреро, тюбетейки, монтеры из велюра и бархата, панамы из картона и фетра, сванки из шерсти, монголки, фески, тюрбаны, тирольские шляпки. И наконец приземлился авиалайнер из Москвы.
Потом Они ехали в чёрном джипе мимо синих акаций, финиковых пальм, апельсиновых деревьев. И когда вдруг увидели огромны фикус, точно такой, как на картинке в первом своём букваре, то радостно закричали вместе, в один голос:
- Привет, мой знакомый росток! Как же ты вырос! Давай дружить.
Водитель что-то рассказывал на иврите и периодически спрашивал:
- Ма шаа? Ма шаа?
И Она ему отвечала, что она не Маша, а Наташа. Они не понимали друг друга, но продолжали разговор. Каждый о своём. Тогда Они ещё не знали, что «ма шаа» переводится с иврита, как «который час», а в пустыне Негев случаются песчаные бури…
И вдруг джип пересёк какую-то черту, и Они попали в зону, где весь пейзаж за окном был окрашен в ярко-оранжевый цвет.
«Глюки»,- подумал Он и посмотрел на водителя.
Тот улыбался, продолжал спокойно управлять автомобилем и всё время повторял:
- Хамсин! Хамсин…
Они ничего не понимали, но им было им хорошо. Вместе. Так потихонечку джип добрался до Беер-Шевы, где им уже объяснили на русском, что пару часов назад случился необычный хамсин, то есть песчаная буря, и оранжевый пейзаж наблюдала не только Они.
Не одни. Но и все жители новой необъятной страны.
«Действительно, необъятной,- подумала Она,- ведь если бы Израиль был маленький, то и назывался бы просто Изя».
И Они спокойно уснули. Вместе.
За окном шумел сильный ливень, и тоже была война.
Только за один год 1794 теракта. Ракетные обстрелы. Ночные бомбёжки. Похищения. Взрывы автобусов. Расстрелы женщин, детей прямо на улицах…
Под утро ливень прошёл.
Приближался рассвет. На бельевые верёвки садились зелёные попугайчики и с любопытством заглядывали в окно.
Они пока спали. Но просыпаться уже не боялись.
(из романа " Один, Одна и Один").
Один, Одна и Война.
***
Она спала и видела сны.
И в этих снах ей было интересней и теплей, чем в реальной жизни.
За окном бушевала зима, развивался жёлто-голубой флаг и летали останки стекловаты от старой проржавевшей газовой трубы. Летали, кружили и, как снежинки, падали на кирпичи, но не таяли.
Она жила в сновидениях, отгородившись от всех тёплым и толстым одеялом.
И боялась просыпаться.
***
Он полусидел, полулежал в мягком кресле, потягивал виски со льдом, и равнодушно смотрел в окно.
Двуглавый орёл бился о стекло, ветер терзал бело-красно-голубое полотнище, а снежинки падали и умирали на подоконнике.
А снег всё шёл и шёл, засыпая сугробами все выходы и входы в его дом. Он страдал от бессилия, уничтожая бутылки виски, как самых лютых своих врагов, но трезветь побаивался.
***
А совсем недавно, почти вчера, Они гуляли по Москве. Вместе, Одни.
- Куда пойдём, моя Королева? – спрашивал Он, когда Они останавливались у афиш Большого театра.
- На «Кармен»,- отвечала Она и улыбалась.
Он бежал в кассы.
Но в кассах билеты не продавали, и тогда Они шли в кино.
Вместе сражались за Родину, вместе строили Бам и покоряли Целину.
Потом вместе ужинали, а иногда даже завтракали, и друзья шептали им вслед: «Какая красивая пара».
Она мечтала о детях, он – построить для них дом, но завтра случилась война, и свадьба не состоялась.
***
Наступила весна. Время, когда тает снег, а разбитые мечты обретают снова силу высоты. Стоит только освободиться от балласта и взлететь.
И Они избавились от квартир, машин, мебели, неудач и разочарований. В них проснулся дух авантюризма и огромное желание попасть в другую реальность. Где Они снова будут вместе. Пусть даже Одни.
Поэтому Она не очень расстроилась, когда у входа в аэропорт «Бен Гурион» пассажиров, прилетевших из Киева, встретил не Машиах, а группа очаровательных девушек с огромным плакатом: «Добро пожаловать домой».
У стеклянных раздвижных дверей прямо под табличкой: «Курить запрещено» Она заметила большую пепельницу на длинной тонкой ножке. Пепельница была наполнена окурками из разных стран, и Она поняла, что это то самое место встречи, которую отменить нельзя. Она достала из сумочки пачку «More», прикурила длинную сигаретку и приготовилась ждать. Из дверей выходили другие пассажиры и целые группы. Мимо проплывали соломенные шляпы, сомбреро, тюбетейки, монтеры из велюра и бархата, панамы из картона и фетра, сванки из шерсти, монголки, фески, тюрбаны, тирольские шляпки. И наконец приземлился авиалайнер из Москвы.
Потом Они ехали в чёрном джипе мимо синих акаций, финиковых пальм, апельсиновых деревьев. И когда вдруг увидели огромны фикус, точно такой, как на картинке в первом своём букваре, то радостно закричали вместе, в один голос:
- Привет, мой знакомый росток! Как же ты вырос! Давай дружить.
Водитель что-то рассказывал на иврите и периодически спрашивал:
- Ма шаа? Ма шаа?
И Она ему отвечала, что она не Маша, а Наташа. Они не понимали друг друга, но продолжали разговор. Каждый о своём. Тогда Они ещё не знали, что «ма шаа» переводится с иврита, как «который час», а в пустыне Негев случаются песчаные бури…
И вдруг джип пересёк какую-то черту, и Они попали в зону, где весь пейзаж за окном был окрашен в ярко-оранжевый цвет.
«Глюки»,- подумал Он и посмотрел на водителя.
Тот улыбался, продолжал спокойно управлять автомобилем и всё время повторял:
- Хамсин! Хамсин…
Они ничего не понимали, но им было им хорошо. Вместе. Так потихонечку джип добрался до Беер-Шевы, где им уже объяснили на русском, что пару часов назад случился необычный хамсин, то есть песчаная буря, и оранжевый пейзаж наблюдала не только Они.
Не одни. Но и все жители новой необъятной страны.
«Действительно, необъятной,- подумала Она,- ведь если бы Израиль был маленький, то и назывался бы просто Изя».
И Они спокойно уснули. Вместе.
За окном шумел сильный ливень, и тоже была война.
Только за один год 1794 теракта. Ракетные обстрелы. Ночные бомбёжки. Похищения. Взрывы автобусов. Расстрелы женщин, детей прямо на улицах…
Под утро ливень прошёл.
Приближался рассвет. На бельевые верёвки садились зелёные попугайчики и с любопытством заглядывали в окно.
Они пока спали. Но просыпаться уже не боялись.