Белая Хризантема**
15.10.2023, 14:39
СПАСИБО, МАМА
«Мама, милая, я суп твой любимый приготовила. Сейчас мы с тобой поедим.»
Мать почти не разговаривала — ей было восемьдесят, за плечами два инсульта. Один с нарушением речи. Она и до болезни не была разговорчивой. А теперь отмеривала слова — не слова даже, слоги — тщательно и скупо. Но дочь понимала маму и так: вот и сейчас чуть дрогнули уголки рта, а глаза в сеточке морщин засветились благодарностью и теплом.
«Что бы я делала без тебя, Маруся, доча?»
И правда — что? Мужа Варвары Ивановны не стало давным-давно. Инфаркт. Марусин брат ушел вслед за отцом — тоже сердце, а ведь молодой совсем был, даже жениться не успел.
Только дочь и осталась. Греет ей любимый диетический суп. Водит до туалета. Аккуратно и бережно помогает ей принять душ, тщательно регулируя, будто для младенца, температуру воды. А вечерами читает ей Толстого, Астафьева, Рождественского…
***
А много лет назад происходил в больничной палате такой разговор.
— Врачей надо слушаться, Варя. Ничего не попишешь. Жалко, да. Все ж живая душа. Может, дочка была бы. Но не получается если выносить? Смотри, как тебя полощет! Одни глаза остались!
— Володя, прости. Не могу я. Знаю точно, девочка у нас будет. Как это — «надо убирать»? Ребенок — это не пыль, которую смахнула да забыла. Будь что будет. Не могу я так! Оставлю ребенка!
Спорили муж с женой горячо. В первый раз произошло у них серьезное разногласие. Володя хотел сохранить жизнь жены. Варя же хотела выносить этого ребенка.
Все у Варвары в этой жизни было хорошо. Сынок есть, пятнадцать лет уж ему. Муж любимый — надежда и опора. И сама Варя была работящая и добрая. Любила жизнь. Всё хотела руками что-то делать: хоть вязать, хоть окна мыть, хоть картошку копать — да с радостью, заразительно. Муж ее за это и полюбил.
Юность их с Владимиром пришлась на послевоенное время. Тяжело было.
Но посмотришь на Варвару — и понимаешь вмиг, что про светлое будущее не врут. Будет оно. Построят его своими руками такие сильные люди, как Варя и Владимир.
И все-то у них было хорошо и спокойно. Пусть и не очень богато. Но любовь между ними была всегда. Ни одного дня не было, чтоб Варя с мужем делали что-то врозь. Слова резкого друг другу ни разу не сказали. Сын вот родился, растет помощник родителям. Чем не счастье?
А потом поняла Варя, что снова беременна. Тогда еще называли сорокалетних «старородящими». Да и ладно бы только это. Токсикоз был страшный. Варю рвало от любой еды. Потом — от одного только запаха мяса, чеснока, рыбы, выпечки, вареных овощей… Могла только воды выпить, и то немного. Пила по чайной ложке, чтоб не выворачивало. Дольку яблока кислого сосала, чтоб отпустило это ужасное чувство внутри, будто зверь какой сидит под ложечкой — потревожишь его неосторожным движением, запахом, мыслью, — тут же начнет яростно выворачивать ее нутро наизнанку желчью и слюной.
В больницу ее привезли уже сильно обезвоженную. Врач покачала головой, и было в этом жесте многое: и сочувствие, и почти уверенность, что нерожденное это дитя не жилец, потому что ничего не помогает матери, еще несколько дней — истает больная до конца, до самого донышка, и не выживет ни ребенок, ни мать. Надо что-то решать…
Кое-как восполнили потери жидкости и электролитов, что прогрессировали из-за рвоты. Хотя до момента, когда организм получит достаточно воды, было еще очень далеко. Был организм беременной Вари как пустыня, а стал… Полупустыня. Все равно сохли губы, глаза были ввалившиеся. Еду организм не принимал. Пила по столовой ложке компота из сухофруктов раз в десять минут. Грызла семечки подсолнечные птичьими порциями. Держалась.
Володя плакал, стоя на коленях, просил Варю пойти на операцию. Врачи вели себя отстраненно, но говорили то же — надо, мол, избавляться. Очень сильный токсикоз… Ведь есть у вас ребенок, да и лет уж немало, поди, сами не ожидали беременность-то…
Варя стояла на своем: «Выношу.»
И когда совсем уж было дошла, истаяла Варя, вдруг сдвинулись с места какие-то тонкие шестеренки внутри ее организма, и смогла она съесть две ложки картофельного пюре. К вечеру выпила чай, съела булочку с маслом. Опасность для жизни беременной миновала.
Когда пришло время, родилась девочка, как Варя и думала. Назвали Марусей. Хорошая получилась девочка. Росла на радость родителям.
А потом пришла в их дом беда. Как говорят: «Пришла беда — отворяй ворота.» Так бывает, когда одна потеря выбивает почву из-под ног, а следом сыплется в овраг вся жизнь, не давая шанса подняться и снова радоваться простым мелочам.
Мужа Володю унес инфаркт. Болел живот, в поликлинике сказали — съел что-то, дали больничный, назначили активированный уголь. К вечеру вдруг задыхаться начал. Скорая не успела. Потом уж сказали врачи, что это такая особая форма инфаркта, когда болит живот. Трудная для диагностики…
Потом не стало сына. Поехал на рыбалку, стало плохо… Не довезли до больницы. Не успели спасти.
Осталась Маруся. Она потом вышла замуж, родила дочку. Жизнь Вари снова вошла в колею, но время начало ускоряться и ускоряться, промелькнули, будто кадры кинохроники, первый годик внучки — малышки Ани, потом она пошла в садик, потом в школу… Первый инсульт у Варвары Ивановны случился, потом второй…
***
«Как бы ты жила без меня, мама?» — спрашивала Маруся, убирая прядь волос от морщинистого лица. И думала о том, что ненавидит старость. Она помнила мать молодой и энергичной. А теперь Варваре Ивановне восемьдесят три года, и она не может ходить сама. А ложку держит пять минут. Потом устает.
Старость превращает силу в слабость, подъедает человеческую энергию, покрывает туманом органы чувств, так, что старики плохо видят и почти не слышат… Ничего не сделаешь.
«Хорошо, что ты дала мне шанс на жизнь, мама. А я буду продлевать твою.»
https://scontent.ftlv4-1.fna.fbcdn.net/v/t39.30808-6/386640814_742674631207779_434041361046090044_n.jpg ?_nc_cat=1&ccb=1-7&_nc_sid=5f2048&_nc_ohc=qQPDSAR20PgAX-KLXOu&_nc_ht=scontent.ftlv4-1.fna&oh=00_AfB7JONSRHSZ1htUbrlcF1W5Hhn9yAIeOi1sShZnDy2A ww&oe=653073D0
«Мама, милая, я суп твой любимый приготовила. Сейчас мы с тобой поедим.»
Мать почти не разговаривала — ей было восемьдесят, за плечами два инсульта. Один с нарушением речи. Она и до болезни не была разговорчивой. А теперь отмеривала слова — не слова даже, слоги — тщательно и скупо. Но дочь понимала маму и так: вот и сейчас чуть дрогнули уголки рта, а глаза в сеточке морщин засветились благодарностью и теплом.
«Что бы я делала без тебя, Маруся, доча?»
И правда — что? Мужа Варвары Ивановны не стало давным-давно. Инфаркт. Марусин брат ушел вслед за отцом — тоже сердце, а ведь молодой совсем был, даже жениться не успел.
Только дочь и осталась. Греет ей любимый диетический суп. Водит до туалета. Аккуратно и бережно помогает ей принять душ, тщательно регулируя, будто для младенца, температуру воды. А вечерами читает ей Толстого, Астафьева, Рождественского…
***
А много лет назад происходил в больничной палате такой разговор.
— Врачей надо слушаться, Варя. Ничего не попишешь. Жалко, да. Все ж живая душа. Может, дочка была бы. Но не получается если выносить? Смотри, как тебя полощет! Одни глаза остались!
— Володя, прости. Не могу я. Знаю точно, девочка у нас будет. Как это — «надо убирать»? Ребенок — это не пыль, которую смахнула да забыла. Будь что будет. Не могу я так! Оставлю ребенка!
Спорили муж с женой горячо. В первый раз произошло у них серьезное разногласие. Володя хотел сохранить жизнь жены. Варя же хотела выносить этого ребенка.
Все у Варвары в этой жизни было хорошо. Сынок есть, пятнадцать лет уж ему. Муж любимый — надежда и опора. И сама Варя была работящая и добрая. Любила жизнь. Всё хотела руками что-то делать: хоть вязать, хоть окна мыть, хоть картошку копать — да с радостью, заразительно. Муж ее за это и полюбил.
Юность их с Владимиром пришлась на послевоенное время. Тяжело было.
Но посмотришь на Варвару — и понимаешь вмиг, что про светлое будущее не врут. Будет оно. Построят его своими руками такие сильные люди, как Варя и Владимир.
И все-то у них было хорошо и спокойно. Пусть и не очень богато. Но любовь между ними была всегда. Ни одного дня не было, чтоб Варя с мужем делали что-то врозь. Слова резкого друг другу ни разу не сказали. Сын вот родился, растет помощник родителям. Чем не счастье?
А потом поняла Варя, что снова беременна. Тогда еще называли сорокалетних «старородящими». Да и ладно бы только это. Токсикоз был страшный. Варю рвало от любой еды. Потом — от одного только запаха мяса, чеснока, рыбы, выпечки, вареных овощей… Могла только воды выпить, и то немного. Пила по чайной ложке, чтоб не выворачивало. Дольку яблока кислого сосала, чтоб отпустило это ужасное чувство внутри, будто зверь какой сидит под ложечкой — потревожишь его неосторожным движением, запахом, мыслью, — тут же начнет яростно выворачивать ее нутро наизнанку желчью и слюной.
В больницу ее привезли уже сильно обезвоженную. Врач покачала головой, и было в этом жесте многое: и сочувствие, и почти уверенность, что нерожденное это дитя не жилец, потому что ничего не помогает матери, еще несколько дней — истает больная до конца, до самого донышка, и не выживет ни ребенок, ни мать. Надо что-то решать…
Кое-как восполнили потери жидкости и электролитов, что прогрессировали из-за рвоты. Хотя до момента, когда организм получит достаточно воды, было еще очень далеко. Был организм беременной Вари как пустыня, а стал… Полупустыня. Все равно сохли губы, глаза были ввалившиеся. Еду организм не принимал. Пила по столовой ложке компота из сухофруктов раз в десять минут. Грызла семечки подсолнечные птичьими порциями. Держалась.
Володя плакал, стоя на коленях, просил Варю пойти на операцию. Врачи вели себя отстраненно, но говорили то же — надо, мол, избавляться. Очень сильный токсикоз… Ведь есть у вас ребенок, да и лет уж немало, поди, сами не ожидали беременность-то…
Варя стояла на своем: «Выношу.»
И когда совсем уж было дошла, истаяла Варя, вдруг сдвинулись с места какие-то тонкие шестеренки внутри ее организма, и смогла она съесть две ложки картофельного пюре. К вечеру выпила чай, съела булочку с маслом. Опасность для жизни беременной миновала.
Когда пришло время, родилась девочка, как Варя и думала. Назвали Марусей. Хорошая получилась девочка. Росла на радость родителям.
А потом пришла в их дом беда. Как говорят: «Пришла беда — отворяй ворота.» Так бывает, когда одна потеря выбивает почву из-под ног, а следом сыплется в овраг вся жизнь, не давая шанса подняться и снова радоваться простым мелочам.
Мужа Володю унес инфаркт. Болел живот, в поликлинике сказали — съел что-то, дали больничный, назначили активированный уголь. К вечеру вдруг задыхаться начал. Скорая не успела. Потом уж сказали врачи, что это такая особая форма инфаркта, когда болит живот. Трудная для диагностики…
Потом не стало сына. Поехал на рыбалку, стало плохо… Не довезли до больницы. Не успели спасти.
Осталась Маруся. Она потом вышла замуж, родила дочку. Жизнь Вари снова вошла в колею, но время начало ускоряться и ускоряться, промелькнули, будто кадры кинохроники, первый годик внучки — малышки Ани, потом она пошла в садик, потом в школу… Первый инсульт у Варвары Ивановны случился, потом второй…
***
«Как бы ты жила без меня, мама?» — спрашивала Маруся, убирая прядь волос от морщинистого лица. И думала о том, что ненавидит старость. Она помнила мать молодой и энергичной. А теперь Варваре Ивановне восемьдесят три года, и она не может ходить сама. А ложку держит пять минут. Потом устает.
Старость превращает силу в слабость, подъедает человеческую энергию, покрывает туманом органы чувств, так, что старики плохо видят и почти не слышат… Ничего не сделаешь.
«Хорошо, что ты дала мне шанс на жизнь, мама. А я буду продлевать твою.»
https://scontent.ftlv4-1.fna.fbcdn.net/v/t39.30808-6/386640814_742674631207779_434041361046090044_n.jpg ?_nc_cat=1&ccb=1-7&_nc_sid=5f2048&_nc_ohc=qQPDSAR20PgAX-KLXOu&_nc_ht=scontent.ftlv4-1.fna&oh=00_AfB7JONSRHSZ1htUbrlcF1W5Hhn9yAIeOi1sShZnDy2A ww&oe=653073D0