Вот 2 статьи. Текст не копируется, так что нужно пройти по ссылкам. Читал и чуть не плакал.

https://www.kommersant.ru/doc/3623637
https://www.kommersant.ru/doc/3676533

И это всё в Израиле, значит? И где же такой Израиль? Почему мы с мамой видим другое?

См.
Маму- Домой!


​Когда меня уговаривали отдать маму в дом престарелых, мне говорили: «Ну, вот, лежит она одна в комнате. Кроме тебя никого не видит. А там она будет среди себе подобных. Общение. Она оживёт. Их там развлекают всячески, на экскурсии возят». На самом деле общения там нет, практически, никакого. Большая часть стариков в овощном состоянии или близком к нему. Сидят с остановившимся взглядом и слюни пускают. Или бредят. Экскурсии? Наверное, есть. Но не для маминого отделения. Когда я говорю, в каком именно бейт-авоте мама лежит, многие говорят: «О! Слышал! Дорогой, хороший!» И это так. Красивый вестибюль, атриум с зимним садом. Артисты приезжают. Да всё не про нашу честь. Отделение «сиюди», то есть для не ходячих – именно ОТДЕЛЕНИЕ, поскольку отделено от остального бейт-авота. Даже вход отдельный. Когда в один из первых дней я хотел вывезти маму на прогулку, нянечка остановила меня: через вестибюль на коляске проезжать запрещено. Для того и свой выход. А потом меня попросили не сильно мелькать в вестибюле, чтобы не раздражать богатеньких стариков и старушек. Так вот, в отделении почти никаких развлечений нет. Ни экскурсий, ни артистов. Есть колумбийка Амалия, красивая, приветливая, но ужасно религиозная. Вот она там – массовик-затейник. Развлекает, в основном, лекциями на религиозные темы. Разумеется, на иврите, которого мама не знает.
Палата на троих. Две старушки гораздо в худшем состоянии, чем мама. Одна – совсем никакая. Всё время спит. Уже не разговаривает. Другая – эфиопка. Хлопает в ладоши или бьёт себя по колену. Мама сначала боялась её. Потом привыкла.
Купил телевизор. Установил маме телевидение. За свой счёт. Там так принято. Но мама сама включать не умеет. А нянечки ей включают иногда. А иногда и нет. Читать она перестала.
То есть, пока меня нет, она или лежит, глядя в потолок или сидит в столовой в окружении стариков. Дина, моя двоюродная сестра, навестив маму, пришла в ужас:
– Их, наверняка, чем-то обкалывают. Зайди в любую столовую. Шум, гомон. А тут – тишина. Как в фильме «Мёртвый сезон» Дима! Забери её оттуда!
Дина, конечно, паникёрша, но доля истины в её словах есть. А врач говорит, что никаких психотропных средств маме не дают.
Я стараюсь провести с мамой максимум времени. Но получается всё равно не так много. Пока проснусь, позавтракаю… В лучшем случае, приезжаю в 11. А ухожу в 18, перед ужином. Но так бывает далеко не всегда. Часто в городе есть дела. Или еду не из дома, а от женщины. И тогда приезжаю позже. Бывает и к 16:30. А бывает, раньше ухожу, например, на смёпку. В 16:00, а то и раньше. И выходит, что большую часть времени мама лежит, глядя в потолок или сидит с бабками, тупо глядя перед собой.
Можно, конечно, вставать в 6 утра, выпить кофе и лететь к маме и быть там до отбоя, но от такого режима я быстро свалюсь.
Сначала мама просилась домой. Увидит автобус:
– Автобус! Давай домой поедем!
Представляете, как у меня сердце сжималось!
Потом привыкла. Но от этого не легче. Ведь и привыкание это кажется признаком деградации. Привыкнет, и станет совсем, как они.
Но если я возьму её домой, она сгорит очень быстро.